— Лаура?
— Си.
— Здравствуйте, Лаура! Я знаю, вы говорите по-русски. Вас приветствует специальный корреспондент «Литературной России». Мне необходимо добраться до мест землетрясения.
— Ну что же, — буднично отвечает она. — Сейчас туда пойдет грузовик с продуктами и одеждой. Я еду тоже и могу прихватить вас. Где вы находитесь? Через час я заеду за вами.
Как здорово все складывается! Но теперь, когда организационная сторона дела вроде бы уладилась, приходит мысль о доме. У меня есть час, чтобы попытаться дозвониться до Москвы.
Телеграф, к счастью, оказывается рядом. Нахожу корпункт, умоляю дежурную срочно связать меня с Москвой, с редакцией и даю ей… домашний телефон.
Сижу, жду, волнуюсь — ведь, кроме всего прочего, ровно в девять я должна быть снова в «Алиталии», куда приедет Лаура. А вокруг корреспонденты всех стран передают срочный материал. «Алло, „Юманите“!», «Алло, „Морнинг-Стар“!», «Алло, „Таймс“!»
Нет, сегодня мне положительно везет — без четверти девять дают Москву. У телефона — мать. «Алло, „Литературная Россия“! — кричу я ей, косясь на прислушивающихся к разговору корреспондентов и дежурную. — Говорит ваш специальный корреспондент».
— Это ты, Юля? Как твое горло? — отвечает мне «Литературная Россия».
— Подробный материал буду передавать завтра. Пока только хочу сказать, что в Палермо все спокойно. Вы меня поняли, «Литературная Россия?»
— Но как все-таки твое горло? — снова спрашивает мать.
— До завтра, «Литературная Россия», до завтра! — я вешаю трубку.
Ну, теперь дома знают, что я жива и здорова! Компанья Лаура Колоянни оказалась маленькой, хрупкой и очень деловой молодой женщиной.
— Скажите мне прежде всего, — набрасываюсь я на нее, — во сколько баллов оценивается землетрясение?
— Этого никто не знает, — пожимает плечами Лаура. — В Палермо сейчас нет сейсмографов. Они разлетелись вдребезги при одном из толчков.
— А как прошла сегодняшняя ночь?
— Слава богу, спокойно.
Садимся в легковую машину. За рулем — Франко Грассо, профессор, преподающий в лицее теорию искусства, человек лет за 50, высокий, худой, юношески подвижный. Внешне он нечто среднее между Дон-Кихотом и Мефистофелем, внутренне — убежденный последовательный коммунист. К защите университетского диплома Грассо готовился… в заключении, куда попал за свои политические убеждения. Для защиты ему разрешили отлучиться из тюрьмы в сопровождении конвоира. А темой диплома было советское изобразительное искусство, и, в частности, творчество Веры Мухиной…
Наша машина должна сопровождать грузовик с продуктами и одеждой, собранными независимой левой газетой «Л'Ора». Такие грузовики, автобусы и легковые машины стихийно потянулись к лагерям беженцев.
Правда, правительство уже выделило большую сумму денег для людей, умирающих от голода и холода в горах Сицилии. Но пока эти деньги станут молоком, хлебом и теплыми вещами, пройдет немало времени. А беженцы уже несколько дней едят только апельсины да мандарины — благо, их рощами покрыты склоны гор. И добровольцы стали ходить по домам Палермо. Каждый давал им, что может — кто бутылку молока, кто буханку хлеба. Нередко хозяйки снимали с постели и отдавали единственную имеющуюся у них теплую вещь — одеяло.
Наш грузовик остановила бедно одетая женщина в черном и сняла с себя все, что могла, — платок, заштопанную кофту и чулки…
Наконец мы вырвались из города. Нам пришлось проделать много лишних километров для того, чтобы попасть туда, куда хотели, потому что дороги были разрушены землетрясением. А в Джибеллино и Кампореале мы и вовсе не смогли пробиться.
Но как только машина стала ввинчиваться все вверх и вверх, в горы, я поняла, что пропала, что, несмотря на неуместность момента, я влюбилась навсегда, влюбилась с первого взгляда. Влюбилась в эти сумрачные неприрученные вершины, в живое теплое золото лимонных и мандариновых рощ, в фантастические кактусовые леса, в невероятные дали, открывающиеся за каждым новым поворотом, в невероятное море, вдруг неожиданно сверкнувшее где-то далеко-далеко внизу.
Сицилия, Сицилия, благословенная страна! Таким должен быть рай. А между тем это ад. Люди, живущие здесь, — самые бедные в Италии, стране, где бедностью никого не удивишь. И за какие грехи обрушилась на них эта страшная кара — «терромото»? Только землетрясения им и не хватало!..
Проскочили Корлеоне — центр мафии. Не сбавляя скорости, проезжаем разрушенные, мертвые, покинутые города. Только в Самбуке какой-то смельчак-оптимист разложил на земле для продажи фрукты, надеясь, по-видимому, на проходящие машины.