– Kennst du das Land, wo die Citronen bluhen?
"Безнадежно",– говорю, ибо злодей-корреспондент, полакомивший меня известием о названной территории, увы! не сообщил мне ее точного адреса. Поэтому я решился вот на что:
Совершу я подвиг трудный –
Я добьюсь-таки в свой век,
Как зовут сей город чудный,
Чудный город (имярек)?
Брошу стих, литературу,
Лишь бы в мой попасть мне рай,–
И взмолюсь я помпадуру:
"Дай мне должность! должность дай!
Я не жажду блеску света,
Гонор чужд моей груди:
Ты исправником поэта
В захолустье посади!"
А как вы думаете, примет ли он меня на службу? С гордостью полагаю, что примет, ибо при своем навозном благополучии не может убояться встретить в моем лице непрошеного обличителя.
А вот в захолустье г. Якутска, так там, надо полагать, далеко не все благополучно. Я вывожу это смелое заключение из следующего трагикурьезного факта, сообщаемого якутским корреспондентом в газету "Сибирь":
"У нас теперь идет большая облава на корреспондента "СПб. Газеты". Достанется же ему, буде несчастного отыщут!"
Поверите ли? – у меня просто дух замер, что называется, когда попались мне на глаза эти зловещие, ужасные строки. Ведь шутка сказать – облава! Кабан он или волк, что ли? Неужели же,– подумал я с невольным содроганием в собственном животе,– попадут, наконец, обыватели на след этой жертвы да так-таки кишки выпустят?! У меня после этого даже аппетит пропал на целые сутки; всю ночь в голове моей хаотически слагались и перепутывались какие-то беспорядочные звуки и созвучия, лишь перед самым рассветом получившие уже до некоторой степени приличный рифмованный облик. Я босиком соскочил с постели и отчаянно продекламировал:
Рога трубят. Идет облава...
Везде расставлены посты;
Народ смиреннейшего нрава –
Бегут на лыжах якуты.
– Ату его!– кричит фискальство,
Завидя жертвы бледный лик;
Но инородцы – вот канальство! –
Как на смех стали все в тупик.
Они сперва предполагали,
Что ловят зверя,– а теперь,
Как чудо прессы увидали,
Смекнули разом: нет, не зверь!
Дикарь упрям; ничье нахальство
Не сломит смысл его простой...
И обозленное фискальство
Ушло пристыженно домой.
Теперь перенесемся на другое благодушное место, или в один, тоже не совсем благополучный уголок, именуемый селом Медведевским, Барнаульского округа. А побывать там следует, хотя бы только потому, что нас даже и не приглашали туда... во имя печати. Дело в том, что в этом селе неудержимо свирепствует некий священник Т – ов. Вот как выражается о нем местный корреспондент "Сибирской Газеты" (ох, уж эти мне корреспонденты! куда их только нелегкая не заносит!):
"Солоно достанется здешнему населению от нашего "батюшки", проделки которого не мешало бы когда-нибудь вывести наружу".
Рассказав далее, как этот неприлично ругающийся между прочим "батюшка" поссорился с церковным коморником из-за выеденного яйца и, будучи сам кругом виноват во всем, его же посадил самоуправно в каталажку,– корреспондент продолжает:
"Таким образом, ныне обязанность волостных старшин, при содействии современных "батюшек", принимающих на себя столь охотно полицейские обязанности, много облегчена".
Замечание совершенно справедливое. Все в своем роде Вулюбаши, Вулюбаши и Булюбаши... О, как их много развелось теперь у нас! Но последуем далее, ибо это только еще цветочки, а ягодки впереди.
"Пользуясь покровительством, священник Т – ов постоянно подкапывается под свою братию в случае, если он не находит со стороны ее поддержки для своих проделок. Стоит только такому человеку заслужить нерасположение "батюшки", как на него посыплются неприятности, дерзкие выходки и всесильные доносы. Так недавно, по злобе на помощника своего, священника Г – нтова, Т – ов добился того, что последнему воспрещено служение. Г – нтов, обремененный большой семьей из шести малолетних детей, самого себя и беременной жены, лишился насущного пропитания. Все обиженные Т – овым лица, на свои жалобы о притеснениях, обирательстве и противозаконных поступках, не получают удовлетворения, а потому остался один выход – прибегнуть к печати, и тут обратим внимание общества и начальства на этого человека, который свои личные интересы преследует на счет мирских уж очень бесцеремонно. Эти личные интересы преследуются на счет живых и мертвых взиманием за требы баснословных сумм. Так, за отпевание Т – ов берет быка или лошадь, по собственному выбору, а за венчание браков и выдачу метрических сведений, безразлично, взимает от 50 до 100 р., пользуясь в то же время и ругой {Руга – плата хлебом от прихожан.} от прихожан".
Любопытно знать, не тот ли это г-н Т – ов, который недавно отличался в Барнауле и которого просили устранить прихожане, – тот именно Т – ов, который отличался кляузами, надоел начальству, был виновником смерти учителя духовного училища и, наконец, претендовал на место попечительницы? Если это он же самый (не посчастливилось ли Барнаульскому округу, однако, иметь двух Т – овых?), то является вопрос, за что на несчастное село обрушилось это перемещение и насколько жители его в силах будут защитить себя от лица, которое и в городе причиняло немало хлопот?
Впрочем, я не мастер говорить прозой:
Пастырь паству обирающий,
Пастырь сан свой унижающий
Неприличной руготней;
Доносящий, брата губящий,
Больше храма деньги любящий,–
Грех-то, батюшка, какой!
Кулаку подобясь тертому,
И живому вы, и мертвому
Лишь сказались тяготой:
За быка вы отпеваете,
За сто рубликов венчаете,–
Грех-то, батюшка, какой!
О, покайтесь, чтоб пылающий
Огнь геенны, нас карающий
За грехи стези земной,
Не пожрал и вас бы в частности!
А пока внимайте гласности: