– А вы у нас, однако ж, плохой градоначальник: не знаете, кто к вам в город въезжает! – Пошел!
И не сказал больше ни слова; закутался и уехал.
VI
Глава губернии и "сердце губернии"
На другой день утром, в одиннадцать часов, Вилькин отправился представляться новому губернатору. Жандарм доложил ему в передней, что его превосходительство "давно уже встали". Войдя в приемную залу, Николай Иваныч сразу заметил у окна "тощую фигурку среднего роста в коротенькой визитке", как рассказывал он в тот же день за обедом остряку Падерину. "Фигурка стояла к нему спиной и внимательно записывала что-то в памятную книжку, не замечая его прихода. Правитель принял ее за того "маменькиного сынка", которого, по вчерашней догадке полицмейстера, "привез с собой служить" новый губернатор. Постояв минут пять в простом ожидании, Николай Иваныч самым утонченным образом обратился к "фигурке":
– Позвольте узнать... извините... могу я видеть его превосходительство?
"Фигурка" быстро обернулась и, увидав перед собой изящного чиновника во всей форме, слегка поклонилась и тихо выговорила:
– Я губернатор. Что вам угодно?
"Тебя, действительно, надо сказываться, что никак не примешь за губернатора",– с досадою мелькнуло в голове правителя,– и он отрекомендовался.
– Ах, извините и меня... я еще не одет. Прошу покорно в мой кабинет пожаловать: я сию минуту...– сказал губернатор светски-любезно.
Он быстро прошел через кабинет в уборную. Николай Иваныч остался в кабинете. Воспользуемся отсутствием его превосходительства, чтоб сказать два слова о его наружности. Вилькин был не совсем прав в своем мгновенном приговоре. Павел Николаевич Арсеньев хоть был, точно, немного сухощав, по зато вся фигура его была изящна; и хотя, действительно, в его лице не замечалось никакого "губернаторства", тем не менее это бледное и умное лицо с выразительными темными глазами было чрезвычайно строго и солидно. К этому серьезному лицу очень хорошо шли небольшие черные бакенбарды, замеченные вчера полицмейстером и не усмотренные сегодня правителем при входе; они так близко сходились у подбородка, что с первого взгляда можно было подумать, что новый губернатор носит бороду. Как бы то ни было, Вахрушел был отчасти прав, сказав, что для губернатора он еще очень молод: ему было, точно, только тридцать два года, непривычному глазу он казался и еще моложе; но (не разб.) знаток человеческого лица, привыкший читать в выражении глаз и в улыбке, невольно сказал бы, что его превосходительство по жизненной опытности гораздо старше своих лет.
– Очень рад познакомиться с вами, г. Вилькин,– сказал губернатор, входя в вицмундире и здороваясь с правителем рукой.– Садитесь, пожалуйста,– добавил он и с безукоризненной вежливостью придвинул ему кресло.
"Тонкая, должно быть, ты штука!" – подумал Вилькин, развязно садясь.
– Ваше превосходительство, вероятно, изволите очень устать с дороги?– спросил он вкрадчиво.
– О, ничуть! Я не избалован на этот счет; но я не предполагал сегодня видеть у себя кого-нибудь...
– В таком случае извините и позвольте мне в другой раз иметь честь...– сказал Вилькин и хотел встать.
Губернатор любезно его удержал.
– Сидите, сделайте одолжение,– сказал он, предлагая Николаю Иванычу папироску из своего портсигара, закуривая другую.– Я сам виноват, что забыл вчера и сегодня распорядиться об этом. Скажите, как вы находите здешнее общество?
Сатирическому уму Вилькина предстояла отличная пища: никто лучше его не мог бы обрисовать земельское общество: но приготовившись еще с вечера к тому, что новый губернатор с первого слова заговорит с ним о делах, правитель канцелярии не был расположен в настоящую минуту к какому бы то ни было постороннему разговору. Такое начало порядочно озадачило его, хотя и весьма приятно.
– Наше общество, ваше превосходительство,– сказал он только:– не представляет, по моему личному мнению, исключения из других губернских обществ.
– Однако ж?– настаивал небрежно губернатор.
Вилькин сейчас же смекнул, что отделаться после этого общими местами будет не совсем ловко, и слегка обрисовал тот избранный кружок, в котором постоянно вращался сам. Надо отдать справедливость Николаю Иванычу. Он сделал это мастерски, как великий художник, который, не желая лишить вас полностью наслаждения картиной и желая в то же время хоть сколько-нибудь познакомить вас с ней, набрасывает вам на лоскутке бумаги хотя и смело, но только намеком ее главные черты. Некоторые из них были подмечены так тонко и верно, что, слушая правителя своей канцелярии, губернатор не мог удержаться несколько раз от невольной улыбки. Разговор поддерживался таким образом, по крайней мере, минут десять, а о делах не было и помину; так что другой, на манер Вилькина, мог бы уже и забыть в это время, у кого он сидит: только когда Николай Иваныч совершенно закончил свой мастерский очерк, губернатор спросил его, и то как будто мимоходом, как спрашивают иногда о какой-нибудь не очень важной вещи:
– Скажите, пожалуйста: губерния сильно запущена?
Правитель очнулся в ту же минуту, но, как говорится, не моргнул ни одним глазом.
– Сколько я знаю, ваше превосходительство,– напротив...– ответил он не торопясь.
– Однако ж,– продолжал губернатор спокойно: – министр очень недоволен прежним губернатором.
– По крайней мере – у нас еще очень недавно-с получена официальная благодарность его высокопревосходительства,– заметил Вилькин невозмутимо.
– За что-с?
– Трех (не разб.) недоимка была пополнена-с.
– Да, но это ничего не значит...
– Может быть, ваше превосходительство, на мнение его высокопревосходительства влияли какие-нибудь ложные слухи...
– Вы думаете?
– Тем более, ваше превосходительство, что здешний предводитель дворянства находился в постоянной оппозиции к бывшему губернатору.
Губернатор подумал с минуту.
– Во всяком случае, министр имел, вероятно, очень серьезные основания, если удалил его от должности,– сказал он, пристально смотря на Вилькина.
– Может быть, ваше превосходительство, эти основания не касались целой губернии...
– Вы хотите сказать, что главную роль играло здесь злоупотребление одного лица?– быстро спросил губернатор.
Правитель скромно промолчал.
– Стало быть, вы полагаете,– спросил снова губернатор,– мне незачем особенно торопиться на ревизию?
– Мне кажется, ваше превосходительство.
Губернатор встал.
– Не смею вас удерживать дольше...– сказал он с изящностью и любезностью Вилькину, который встал вслед за ним.
– Угодно будет вашему превосходительству сделать теперь же какие-нибудь распоряжения по канцелярии? – спросил самым почтительным тоном Николай Иваныч.
– Да. Во-первых, я попрошу вас, г. правитель, распорядиться приготовить мне немедленно бумагу о моем вступлении в должность, чтоб завтра с утра я уже мог воспользоваться ее силой. Потрудитесь прислать мне ее подписать... хоть через два часа, если не успеете раньше. Во-вторых, я буду просить вас не делать мне пока общего доклада: я желаю прежде всего ознакомиться немного с (не разб.) сослуживцами по канцелярии, и потому вместо вас пусть на время сами столоначальники докладывают мне сведения, каждый по своему столу отдельно.
Вилькин поклонился. "Не терпится с непривычки!" – подумал он насмешливо.
– Кажется, все,– сказал губернатор, подумав.
– Когда угодно будет вашему превосходительству назначить прием остальных чиновников города?– спросил правитель еще почтительнее.
– Завтра, в час, я весь к их услугам, чиновники могут не стеснять себя мундиром, если это им будет угодно.
И губернатор вежливо раскланялся с Вилькиным. В передней Николай Иванович встретился с Тихомировым, о котором пошли уже докладывать.