Так, оказались сцеплены в одном историческом полотне искренность солдатских писем и подвиги Василия Теркина, воспоминания ветеранов и «сломленного первым боем» Сотникова, кошмары узника концлагеря и трагедия «навеки – девятнадцатилетних», суровая правда неизвестного солдата и обстоятельная истина писателя-фронтовика.
Важность очевидца событий, способного детально описать увиденное и пережитое, невероятно высока. Именно в этом и состоит тот весомый вклад в литературу, который внесли писатели – участники Великой Отечественной. Их произведения дополняют короткие весточки с войны – ярким словом, метким замечанием, четким изображением происходившего, глубоко прочувствованной историей человеческих судеб и поступков людей, от которых зависела Победа. Благодаря им мы, потомки, узнали, что такое отчаянный героизм и предательство, крепкая солдатская дружба и трусливое дезертирство, тяжесть походов и жизнь в тылу. И не только возвышающее слово или стихотворение, но и выразительный мужественный образ солдата или командира вдохновляли воинов на подвиги, которые помогли разгромить врага.
Писатели-фронтовики провели свою молодость на полях сражений, «пером и автоматом» защищая родную землю. Их называют «поколением 24-го» – теми, кому к началу войны едва исполнилось семнадцать. Они шли на войну добровольцами. Среди них: Юрий Бондарев, Григорий Бакланов, Виктор Астафьев, Василь Быков, Булат Окуджава и др. Из 1000 с лишним писателей, ушедших на фронт, более 400 не вернулись с войны, 21 человек стал Героем Советского Союза. Но все они, так или иначе, оставили определенный след в истории советской литературы. И наполнили свои тексты патриотизмом, верой в величие наших моральных ценностей, призывами к бескорыстному служению Родине. Вот почему их книги вошли в «золотой фонд» мировой классики. Более того, по их произведениям до сих пор снимаются фильмы и ставятся спектакли разными театрами, что доказывает непреложный факт: вопросы, поднятые писателями-фронтовиками, актуальны по сей день и касаются каждого гражданина нашей страны.
Серия книг «Бессмертный полк. Классика» – очередной вклад нашего издательства в дело сохранения независимости нашей Родины, когда-то избавившей мир от самой страшной угрозы для всего человечества – фашизма.
Низкий поклон всем, кто подарил нам Победу.
В окружении. Страшное лето 1941-го
Моя семья
Ни отец, ни мама никогда мне ничего не рассказывали о себе. Ни о своем детстве, ни о своей молодости. Они исходили из главного принципа того времени, когда я был ребенком: чем меньше я буду знать о прошлом, тем спокойнее будет моя жизнь. Зато бабушка и моя тетя Таня кое во что меня посвящали, и я – запомнил.
Я знал, что мой отец – офицер царской армии, закончивший курсы прапорщиков где-то в самом начале 1915 года и – уже на фронте – дослужившийся до поручика. Знал, что его отец умер вскоре после его рождения, оставив четверых детей: двух сыновей и двух дочерей. Старший сын традиционно готовился к военной службе, моему же отцу был предоставлен выбор. Закончив городское училище, он возмечтал было об университете, но мечта эта так мечтою и осталась, поскольку не была подкреплена соответствующей экономической базой. Впоследствии отец жалел, что не рискнул тогда учиться на собственный заработок (уроки, переписка и тому подобное), но в то время он еще болел крапивницей сословных предрассудков. Дескать, мы бедные, но гордые, и прочая ахинея, вбитая в юные головы и искалечившая немало судеб. Потом-то он от нее излечился, поскольку окопная грязь, вши и немецкая артиллерия действовали на дворянские недуги куда интенсивнее пресловутых заграничных вод. Но тогда, за четыре года до начала предписанного историей курса лечения, батюшка подался в школу прапорщиков.
Отцу суждено было прожить на свете 76 лет и два месяца: в отличие от большинства сверстников, ему повезло. Каскад из трех войн унес из России такое количество душ, что их вполне хватило бы для освоения небольшой планеты в соседней Галактике, а ведь кроме войн были и мирные периоды, во время которых с душами обращались избирательно, следуя правилу: «Пуля – дура, да расстрел – молодец». Целеустремленное проведение в жизнь второй половины этого правила во дни мира, а первой – в дни войны практически ликвидировало последние остатки русского потомственного офицерства, и после заключительного каскада – Великой Отечественной войны – отец представлялся мне экспонатом Красной книги с горестной пометкой: «Встречаются отдельные экземпляры».