Крепс никогда не появлялся там, где должен был появиться Иванцов. Генерал отвечал тем же.
Но война уже началась, и в нее были включены, независимо от желания или нежелания, десятки все новых и новых владельцев потомства как с той, так и с другой стороны.
Получая щенка, хозяин полностью доверял советам владельцев матери и отца этого щенка. А советы были противоречивы. Приходило время вести молодняк на выводку — экстерьер оценивал сторонник Крепса. Оскорбленный несправедливой оценкой, начинающий собаковод звонил Генералу. Иванцов приезжал на натаску и ставил собаку по всем правилам. Судейская коллегия, сочувствующая Иванцову, присуждала охотничий Д-2. На выставке сталкивались две оценки, низкая за экстерьер и высокая — за полевые качества. Полевые перевешивали — черно-пегих питомцев становилось все больше. Вслед за первыми собаками Иванцова Босс сделался тоже недосягаемо элитным: за каждый диплом сына или внука он получал дополнительные очки.
Крепсу ничего не оставалось, кроме как создать вторую судейскую бригаду по полевым испытаниям и возглавить ее. Более того, он умело вводил теперь своих судей в бригады сторонников Иванцова. И тоже выступил в печати с критикой разногласий, возникших по милости Иванцова.
Началась великая собачья война.
Стрельцов и не подозревал, что тоже втянут в нее…
— А вы будете ставить Босса на испытания?
Иванцов презрительно фыркнул:
— У Боськи уже и медалей, и дипломов предостаточно. Вас посмотреть прибыл.
И Гена, как в первый приезд Генерала к нему домой, был тронут и обрадован такой заботой.
— Говоришь, перепела показал? — закуривая, спросил Иванцов. Гена тепло подумал об Иване Александровиче Найденове, который не преминул упомянуть о натаске Кинга по подсадному.
— И нашел перепела, — прогундосил Первенцев.
Генерал внимательно слушал скромный рассказ Гены о том, как они с Кингом нашли токовище. «А ведь Эндэ в начале разговора просто испытывал меня на бахвальство», — понял Стрельцов.
— Ну, ты сказал «даун», а он? — спрашивал Генерал.
— Сел. Но не лег.
Генерал удовлетворенно кивал.
— «Даун», — пояснил он, — означает для собаки вообще «вниз», а необязательно «лечь». Сел — значит, тоже выполнил команду. Они, брат, английский лучше нас знают!
Тут Виктор восторженно начал рассказывать о работе Кинга по дупелю.
— Марья здесь? — потеплевшим голосом перебил его Иванцов. И Гена ощутил, что признание его, новичка, такими метрами, как Найденов и Волховитина, для Генерала равносильно лучшему диплому, взятому Кингом. — Марья — знатная охотница. Надо повидаться…
Они пояснили, что Волховитина все еще в лугах, и предложили Иванцову поужинать с ними, с дороги.
— По дупелю сколько стоек? На корде? А без корды? Сидку обнюхивать давал? А в две собаки — как? — параллельно пускали? — Вопросам Генерала теперь не было конца. Конечно, отправляясь в Белоомут, Николай Дмитриевич ждал от «молодежи» таких ЧП, какие допустили пресловутый Кузьмич или Мишка Кронц.
Стоило им вернуться в лагерь и разложить на столе снедь, как тут же появилась Татьяна Леонидовна:
— О, кого я вижу! Николай Дмитрич!
После рассказа о сложной собачьей борьбе Гена никак не ожидал того сердечного приема, какой оказал «пиковой даме» Генерал: он галантно-старомодно поцеловал ей руку, спросил о здоровье супруга и о том, сдала ли Татьяна Леонидовна экзамены на звание полевого судьи. И вот уже Мишка тащил к столу закуски, следом за ним появилась Таня и с нею двое молодых автомобилистов, а Татьяна Леонидовна, сложив руки рупором, оперным голосом звала:
— Стефан Леопольдови-и-ич! Пионтровски-и-ий!
Но безвестный Гене и Виктору Стефан Леопольдович так и не явился на зов.
Может быть, Стрельцов ошибался, считая, что это застолье — тоже проявление «собачьей политики», а может, Эндэ просто не придавал значения тому, кто именно ужинает с ним, но такая разнокалиберная компания была для Гены неожиданной. Он-то был уверен, что рядом с Иванцовым будут Найденов, Сомов, Волховитина.