— А во-вторых, Пал Васильич спросил: как могла Ирина Николавна подписать вот этот безграмотный финдокумент? — и протянул ей ведомость на выплату премий штатным работникам управления.
— А… Что?.. Почему? — бормотала Зябликова, от волнения причмокивая погасшей сигаретой. Иван пояснил, что было распоряжение № 277, где четко сказано: нецелевые средства запрещено использовать для премирования штатных сотрудников.
— Я подниму документы, не может быть, я разберусь! — засуетилась Зябликова.
— Документы надо было поднимать немного раньше — прежде чем визировать приказ, — ласково учил Ваня. — Распоряжение это у меня на столе, ксерокопия, можете взять его себе на память. Придется премии возвращать, Ирина Николавна. Тут и товарищ Михайленко, и товарищ Зябликова получили некоторые суммы. И уж совсем некрасиво — ваш главный руководитель, товарищ Кондратьева — сто восемьдесят рублей. А накануне на нашем распоряжении свою визу поставила: «ознакомилась». У вас восемь таких незаконных выплат было за три года. Придется сделать начет… восемь премий — это около шестнадцати тысяч рубликов, — неумолимо добивал ее Ивашнев.
У Зябликовой покраснели сначала уши, потом пунцовые пятна пошли по щекам. Уже вполне серьезно Иван попросил ее предоставить Стольникову машину для поездки в пароходство.
В ожидании водителя Павел зашел в кабинеты, где разместилась комиссия. На него никто не обратил внимания. Перед каждым ревизором лежали тома бухгалтерской документации. Полное молчание в комнате нарушал лишь громкий шелест страниц. То одна, то другая работница иногда отрывалась от этих фолиантов, быстро просчитывала что-то на микрокалькуляторе, делала отметку в блокноте и опять «шерстила» копии квитанций, счетов, ордеров, актов… Только Вера взглянула на Стольникова вопросительно: не за нею ли он? — и снова углубилась в расчеты. Сейчас шла работа, и, как видел Павел, работа нешуточная. Он знал, что у себя на местах эти опытные финансистки с годами выработали множество хитроумных, вполне законных способов обходить закон; все они понимали, что в пределах одного и того же производственно-финансового плана неизбежны некие перекосы то в одну, то в другую сторону, тут экономия, а там перерасход, и умелый начфо найдет способ взаимопогасить их, вопреки запретам; но теперь, представляя собой высокое министерство, они помнили свои невинные уловки с единственной целью: вскрыть их здесь, найти все то, что хоть на йоту отклоняется от правил. Ведь по их работе в комиссии руководство оценивает и деятельность их управлений. Участников ревизии не столько интересовало существо дела — будь то награждение победителей социалистического соревнования или списание полностью амортизированной мебели, их даже не волновали суммы — будь там рубли или же тысячи рублей. Весь этот лихорадочный поиск был направлен скорее на одно: найти ошибки, нарушения, а то и, чего доброго, хищение. Они работали сейчас на совесть, рьяно, самоотверженно — предстояло изучить все подряд финансовые документы за три года, прошедших после предыдущей ревизии. Это была как бы частая мелкоячеистая сеть, расставленная вокруг всего управления. Тут и строительство, и ресторан, и туристский центр, командировки, мероприятия, премии, эксплуатация и ремонт автотранспорта, прием и направление делегаций… Павел понимал: им важно добыть факты, которые были бы удостоены упоминания в итоговом документе руководителя комиссии. Тогда они оправдают свою поездку.
Совсем иначе работал Ивашнев. Искать наугад — непроизводительно, вот почему он полагался на интуицию, основанную на опыте. Более двухсот подобных управлений в стране из года в год совершали в принципе одни и те же ошибки, грешили схожими нарушениями, и он, понимая, что магаданские товарищи мало чем отличаются от брестских, приезжал, быстро оценивал общую обстановку в данном управлении, анализировал и, схватив суть типичных тут нарушений, брал на себя несколько беспроигрышных «позиций»: командировки, премии, льготные путевки. Как у местных работников с годами выработались одни и те же штампы, уловки в обход закона, так и у Ивана Герасимовича Ивашнева сложились свои, верные, и потому неизменные приемы вскрывания этих уловок. Пользовался Ивашнев и фактами, обнаруженными комиссией. «Надо отдать ему должное, — размышлял Стольников, — Иван работает не механически, а творчески, талантливо, виртуозно. Отсюда, от большого опыта, и идет его этакая шутливо-небрежная манера общения с ревизуемыми: «А во-вторых, Ирочка, Пал Васильич интересуется, как вы могли, зная о распоряжении, завизировать восемь таких приказов?» Конечно, у него власть, причем власть, не просто данная ему сверху, а заработанная им, и Иван умеет ею пользоваться. «Но будь ты асом в своем деле, нельзя все же так растаптывать людей, — думал Павел. — Зябликовой не нужны деньги, в этом управлении они скорее нужны Михайленко на сувениры влиятельным «друзьям», вот пусть-ка Ваня с его талантами и хваткой, с его неотразимыми приемами «расколет» этого тертого жулика, а не издевается над беззащитной Ирочкой. Если память не изменяет, Зябликова когда-то писала стихи и публиковала их в вузовской многотиражке. Разве может поэтическая натура злостно нарушать великие и непогрешимые распоряжения министерства?»