В последнее время ему приходилось быть настороже, чтобы обмануть проницательность жены, замечавшей даже мельчайшую морщинку, легкой тенью омрачившую его лоб. И тем не менее довольно часто эта ее «теория из клетки» вдруг резко меняла привычный ход и, прежде чем вернуться в исходную точку, успевала задеть его за живое.
— Что и говорить, сидеть у твоей постели — приятного мало. В легочной болезни чего же хорошего… — Бывало, он, глядя ей прямо в глаза, так парировал ее упреки. — Ведь правда же? Даже если я и отхожу от тебя, то всего лишь делаю круг по двору. Я словно невидимо привязан к твоей постели и двигаться могу только в пределах этого круга. Довольно жалкое положение, правда?
— Ты… ты., тебе хочется развлекаться… — с досадой говорила жена.
— А разве ты поразвлечься не хочешь?
— Ты хочешь развлекаться с другой женщиной!
— Это ты сказала, а если даже и так, то что ж поделаешь?
Тут жена обычно начинала плакать. Он спохватывался и принимался сглаживать ситуацию и объясняться.
— Но ведь это само собой! Я ведь — хочешь не хочешь — вынужден сидеть у твоей постели. И вот чтобы ты как можно скорее выздоровела, я и хожу по замкнутому кругу. Представь себе это.
— Ты это делаешь для себя. А побольше думать обо мне и стараться для меня — этого нет.
Когда она доходила до этой мысли, он с горечью чувствовал себя буквально поверженным этой ее «теорией из клетки». Разве же только ради себя он терпит эти мучения, стараясь не подавать виду?
— Ну да, это так, ты верно говоришь, ради себя самого можно вытерпеть что угодно. Ну пусть так, для себя самого, но из-за кого я все это терплю, а? Стал бы я играть в этот дурацкий зоопарк, если бы не ты? Для кого я все это делаю? Скажешь, что это к тебе отношения не имеет, все только для меня самого? Глупо же!
Как и следовало ожидать, после подобных разговоров ночью у жены температура подскакивала до 39. Из-за собственной откровенности ему приходилось до утра то приоткрывать, то снова завязывать пузырь со льдом [4].
Однако чтобы найти веский повод отлучиться, он вынужден был чуть не каждый день придумывать новую причину, предупреждая возможные возражения. Чтобы зарабатывать на еду и на лечение жены, он делал свою работу в другой комнате. Но и тут она начинала свои нападки, вооружившись все той же «теорией из клетки».
— Почему ты сидишь так далеко? Ты же сегодня всего раза три сюда заглянул. Что же ты за человек-то, в конце концов, ты сам-то понимаешь?
— Чего ты от меня хочешь? Мне же надо тебя выхаживать, покупать лекарства и продукты. Кто же даст денег человеку, который сидит сложа руки? Ты хочешь, чтобы я их, как фокусник, добывал?
— Но ведь ты можешь работать и здесь, — говорила жена.
— Нет, не могу. Мне для этого надо хоть ненадолго забыть о тебе.
— Это уж точно. Ты все двадцать четыре часа только о работе и думаешь. А что со мной будет — тебе наплевать.
— Значит, моя работа — это твой враг. А на самом деле твой враг только и делает, что занимается твоим спасением.
— Мне так одиноко…
— Это еще вопрос, кому тут одиноко.
— Тебе хорошо. У тебя работа есть. А у меня — ничего.
— Ну так найди себе занятие.
— Кроме тебя, мне искать негде. Я все только лежу и смотрю в потолок.
— Давай на этом прекратим разговор. Остановимся на том, что нам обоим одиноко. У меня есть срок сдачи работы. Если я за сегодня не напишу, я их поставлю в тяжелое положение.
— Вот ты всегда так. Для тебя срок сдачи важнее меня.
— Не в этом дело. Срок сдачи — это что-то вроде этикетки на товаре или декларации, это как обязательство исполнить несмотря ни на что. И раз я на это согласился, я просто не имею права оправдывать неисполнение какими-то своими обстоятельствами.
— Да, вот до чего ты рационален. Ты всегда так рассуждаешь, а я терпеть не могу таких рассудочных людей.
— Пока ты член моей семьи, ты, точно так же как я, несешь ответственность за мои обязательства.
— Да зачем же ты брал на себя такие обязательства!
— А иначе на что нам жить?
— Раз ты так равнодушен ко мне, лучше мне умереть.
Тут он, не отвечая, выбежал во двор и глубоко вздохнул.
И снова, прихватив фуросики [5], не сообщив ей о своей отлучке, отправился в город покупать потроха на этот день.
Однако ее «теория из клетки» словно всюду преследовала его, привязанного к этой клетке, и этот преследователь неотступно гнался за ним и настигал все его собственные рацеи, не останавливаясь ни на миг и приводя в лихорадочное возбуждение все существо его жены. Оттого она, все оттачивая и утончая свою вырабатываемую в клетке болезненную теорию, с пугающей скоростью день за днем разрушала собственные легкие.
4
Таким способом поддерживали определенную температуру пузыря со льдом, чтоб он не был чересчур холодным, но и не нагревался.
5
Фуросики — квадратный кусок ткани, который использовался для заворачивания и переноски предметов любых размеров и форм.