Вопреки его тревогам, новичка ждало вместо покаяния - одобрение, вместо епитимьи - посвящение в тайну.
- Иди-ка ты с миром, сыне, и не сомневайся. Этого можно было ожидать от доброго брата Ноя, - сказал в заключение отец Томас. - На правах старшего попотчевал тебя фабулой, иначе говоря, басней.
- То есть это неправда?
- Нет, зачем же. Мало ли что привидится с голодухи. Но вот зачем ему понадобилось слить воедино два недуга, твой и свой собственный, того никто не может сказать. Он весьма даровит как воин и как медикус, в твоей крови бродят антидоты, сиречь противоядия от многих тяжких болезней - вот он, видимо, и решил, что укрепит себя телесно и отчасти духовно.
- Странно ставить убийцу и целителя на одну доску, - заметил Арсен, нисколько не возражая по сути вопроса.
- Солдат по призванию не убийца, но защитник. Врачу нередко приходится идти на риск и даже без затей убивать одного, вернее, одну, чтобы спасти жизнь другому. В старину говорили так. Если тот, чьё ремесло - наносить раны, должен уметь их заживлять, то и лекарь должен научиться убивать ради защиты. Вот почему брат Ной постарался заполучить оба креста - и носит их с честью.
Арсену показалось, что отец Томас чуть запинается перед словом 'брат'. 'Должно быть, мой побратим по-прежнему носит клеймо изгоя, хоть оно и приуменьшилось со времён его детства', - решил он в уме. А вслух произнёс:
- И всё едино они не равны. Медикусу то и дело приходится изобретать новые методы и материалы, совершенствовать старые и самому совершенствоваться в таких отраслях знаний, что сразу и не придёт в голову. Например, в том, как добывают руду, плавят металл и придают форму куску раскалённого стекла.
- Ты отчего-то упомянул лишь изготовление пригодных к делу вещей, - улыбнулся отец-исповедник. - А ведь всякий мастер хочет не только усовершенствовать инструментарий, но и по возможности украсить, верно? И это область не только творчества, но и искусства. Теперь скажи, что богаче всего украшено из плодов рук людских. Думаешь? Я тебе скажу: боевое оружие. Мечи, стрелы, арбалеты и новомодные... эти... пистоли и пищали. Знаешь, как говорят? Творчество лекаря коренится в несчастьях. Творчество человечества коренится в войне. Почти стихи получились, а?
- Но что было дальше с иконой? - спросил Арсен по внезапной аналогии, продолжая линию изящных искусств.
- Не с иконой, дружок. Центральная часть рельефа, который покрывал всю стену и был изваян из драгоценного морёного дуба, - ответил отец Томас. - Вот что это было. Юный простак раза два сходил туда помолиться и навестить кошачье семейство, как его выследили. К тому времени животинки, сделав своё дело, удалились в неизвестном направлении, а сам он вырос и пробуравил изрядный проход в обломках кирпича. В то время власть над крепостью только и делала, что переходила от одного ордена к другому. Нашему Ною повезло, что обнаружили его ковчег или ковчежец мы сами, а не рыцари родом с Кипра, которые к тому времени сильно заматерели в боевом варианте христианства.
- Ковчег? - повторил Арсен машинально, поняв, что воспоследует дальше.
- Заброшенный катакомбный храм на месте древней святыни. Ты помнишь историю катаров?
- Катары. "Чистые"?
- Отставь в сторону. Сами они себя так никогда не звали. Добрыми людьми, в другом переводе - богумилами, или "богу милыми". А вот враги ещё до альбигойских войн использовали это прозвище как оскорбление. Видишь ли, оно производится от латинского слова 'catus' - кот, потому что, видишь ли, когда Люцифер являлся им в образе кота, они целовали его в зад. Черный козёл тогда, кажется, ещё не был взят на вооружение клеветой. К тому же доить козла, по пословице, дело бессмысленное и конфузное до крайности.
- Но брать молоко у кошки - иное дело, - тихо прибавил Арсен, чтобы не мешать Томасу. У него было чувство, что в следующий раз монах так не разоткровенничается.
- Как понимаешь, и добрые люди были как никто далеки от поклонения нечистой силе, и кошку - не кота-самца - они почитали за нечто совершенно иное. В их сознании это была Мать всего живого, как египтянка Баст, но рангом куда выше. И немного оборотень: вернее, поклонялись ей как человеку, но кошка была её священным животным, стражем и одновременно символом. А поскольку мир для Милых Богу был поделён между Светлым Властелином и Тёмным, оба они происходили от одной и той же Матери. Сама она, я говорю о женщине, изображалась двояко, в связи с ролью. Светлая Мать и Светлое Дитя, Тёмная Мать и Дитя с тёмной эбеновой кожей. Ни разу не видел её с обоими близнецами.
- Так пресвятых Матерей было не одна и не две? - спросил Арсен.
- О том и толкую. Множество: сотни и как бы не тысячи по всему кафолически-арианско-несторианскому миру. Но если светлую пару можно было приспособить вместо Мадонны и её бамбино, как говорят итальянцы, то что прикажешь делать с Тёмными? Повторюсь, добрые люди не делили мир на добрую и злую часть. Главный порок обыденного мышления - оно именно что делит всё подряд и весьма чётко. Чёрное - белое, как в шахматах. Наша ойкумена и вправду создана тёмными силами, небеса - светлыми, но ни те, ни другие и не думают серьёзно воевать. Но добрых людей за их веру почти уничтожили.
- Этим дело не кончилось, - кивнул Арсен.
- Да, кое-кто из них нашёл убежище у родственных душ. На их счастье, папа, что сидит в Риме, однажды даровал Ордену Храма привилегию принимать к себе рыцарей, отлученных от церкви за святотатство, ересь, богохульство и убийство. В общем, дело привычное: взятый на себя знак рядового крестоносца работал похоже.
Вот и получилось так, что старые тамплиеры выручили множество Добрых людей. Правда, в отличие от последних, они поклонялись не кошке, а коту по имени Бафомет, мощному чреслами и изобильному семенем. Они ведь были сильные мужи, дама им не особенно к делу пришлась. Ну а после того, как король и папа добрались до сокровенной тамплиерской тайны, сокровища, что было даровано им беглыми катарами... рыцарям Храма, оставшимся в живых, пришлось в спешном порядке заразиться проказой. И, соответственно, явиться к нам.
- Но вы говорите - храм Чёрной Матери был древний.
- Святилища - такое дело, новые стены часто возводят на месте старых, место ведь как было, так и остаётся сильным. А к тому же все мы, откуда ни приходили, вынуждены были таиться - и от инспекций, и друг от друга. Но когда случилось этакое зримое чудо...
- Тогда - что произошло?
- Произошёл Шартрский Тампль. Его построили, расчистив место вокруг подземелья и собрав камни, рассеянные по всей цитадели. Он поглотил все прежние разногласия, все прежние лачуги и стены - и вознёсся к небесам так быстро, не миновало и десятка лет, - что можно было обвинить всех лазаритов в колдовстве. Но не забывай: у нас ведь были прекрасные каменщики, кое-кто из них явился из самого Крака де Шевалье, и мастера всякой подъёмной машинерии, и сила, которая приходит с отчаянием. Exegi monumentum aere perennius Regalique situ pyramidum altius.
- Как у Горация? Памятник крепче меди и долговечнее пирамид?