Среди прочего, Медведев был автором и «Привилегии на Академию», первого в России проекта школьного устава, в самом названии которого заложена отсылка к западноевропейским образовательным моделям2. Вероятнее всего, монах подготовил «Привилегию» еще в 1681 году, намереваясь представить ее царю Федору Алексеевичу. После смерти Федора Медведев еще раз попытался добиться ее утверждения, на этот раз царевной Софьей, но снова потерпел неудачу. Правительница какое-то время колебалась, но в итоге поручила создание училища недавно прибывшим из Греции братьям Лихудам: судя по всему, это была уступка патриарху в тщетной надежде заручиться его поддержкой в противостоянии с юным Петром и стоящими за ним Нарышкиными3. Такое решение, разумеется, спровоцировало ожесточенную вражду между Медведевым и поддержавшей Лихудов группировкой, вылившуюся в публичный теологический спор с неизбежными в таких случаях взаимными обвинениями в ереси. Пока Софья оставалась у власти, она и ее ближайший приспешник Федор Шакловитый, глава Стрелецкого приказа, защищали Сильвестра от его недругов, в число которых теперь входил и сам патриарх. Но с падением в 1689 году режима Софьи эти связи лишь окончательно обрекли монаха на гибель4.
История Сильвестра Медведева поучительна в нескольких отношениях. Наиболее очевидным образом она напоминает нам, что политические столкновения той эпохи сложно описывать как борьбу между «модернизаторами» и «консерваторами». Группировка, которая свергла в 1689 году Софью и привела к власти Петра, включала также и целый ряд изоляционистски настроенных представителей элиты, в том числе и самого патриарха, тогда как на противоположной стороне мы находим таких ведущих «западников», как князь В. В. Голицын и сам Медведев. Скорее, политические альянсы формировались в ту эпоху не на основе идеологий, а по принципу принадлежности к аристократическим кланам и патрон-клиентским сетям. Одновременно этот эпизод показывает, как тесно попытки Медведева основать академию были переплетены с его политическими интригами. Амбиции монаха, его жажда власти и статуса прямо определяли и приемы, с помощью которых он продвигал свой образовательный проект, и облик училища, которое он хотел создать.
И в самом деле, в «Привилегии» удивительно мало говорится о содержании и методах преподавания в будущей академии. Вместо этого в документе заложена попытка установить единоличный контроль ректора за любым вообще преподаванием мало-мальски продвинутых предметов во всем Московском государстве. Среди прочего, «Привилегией» запрещается преподавание греческого, польского, латинского и других иностранных языков где бы то ни было, кроме академии, даже в частных домах, без предварительного одобрения со стороны ректора академии. Академия должна была также играть роль своего рода инквизиции, исследуя религиозные воззрения иноземных учителей, намеревавшихся преподавать в России; содержание подозрительных книг; случаи публичного поругания православной веры и церковных традиций и так далее. Более того, согласно тексту «Привилегии», академия, по сути, выводилась из-под власти патриарха – не потому, конечно, что Медведев был ранним сторонником секуляризации образования, но потому что он состоял в конфликте с тогдашним главой церкви. Поэтому в документе также перечисляются и многочисленные монастыри, которые должны были быть переданы, вместе с принадлежащими им вотчинами, на содержание академии. Наконец, в тексте делается и попытка заручиться твердыми гарантиями со стороны монарха, который, утверждая «Привилегию», обязался бы также от своего имени и имени своих наследников академию «содержати во всякой целости без всякого изменения».
Итак, составленный монахом проект «Привилегии» был направлен, называя вещи своими именами, на монополизацию образовательного поля, устранение конкурентов и присвоение его автором некоторых ресурсов и полномочий. Медведев основывался на более ранних наработках своего бывшего учителя, поэта и придворного проповедника Симеона Полоцкого (1629–1680)5, но непосредственно к составлению документа и к попыткам добиться его утверждения монаха подтолкнуло, похоже, прибытие в Москву некоего Яна Белобоцкого, который предлагал здесь свои услуги в качестве преподавателя и потому был воспринят Медведевым как опасный соперник, – а также успех другого конкурента, монаха Тимофея и его Типографской школы. Как замечает по этому поводу Б. Л. Фонкич, «честолюбивые замыслы, ревность и ненависть к возможным противникам своих планов – вот что водило пером Медведева в те месяцы, когда он сочинял „Привилегию на Академию“»6.
2
О «Привилегии» см.:
4
5
6