Сенокос
Сено, сено, кругом сено. Уже с самого раннего утра все подались на сенокос — с чадами и домочадцами, прихватив запас еды. Главный припас догнал нас только к обеду. И не один: около полудня из Красавицы приехала Татьяна. Едва успев поздороваться с бабушкой, которая в этот день молчаливо сидела в пустом доме, она присоединилась к корзинам с едой и ловко устроилась на повозке посреди многочисленных бутылей и узлов.
Увидев ее, я про себя удивилась: годами она вряд ли была старше Хедвиг. Правда, Хедвиг хорошо одевается, следит за собой, даже немножко затягивается в корсет, тогда как полнота Татьяны без пояса свободно расплывается и теряет четкие очертания. Цветущее лицо с тяжелым подбородком обрамляют черные, как смоль, волосы с глубоким пробором. Выражение ее чувственного лица кажется слишком размытым и вряд ли может тонко и убедительно оттенять внутреннюю жизнь. Тем трогательнее делают это ее глаза, и только брови над ними, хотя и красиво очерченные, слишком высоко изогнуты, словно она постоянно чем-то удивлена.
Рядом с копной сена, в которой устроила себе гнездо Татьяна, на белых скатертях лежали фрукты, хлеб, пирожки с рисом, мясом или капустой, стояли бутылки с квасом в чайные стаканы.
— Ах, как я рада, что приехала сюда! Жить без детей ужасно! — сказала мне Татьяна, сидя на куче сена, где мы с ней уже поцеловались и стали звать друг друга на «ты».
— Ты должна быть там все время? — спросила я. Я ее хорошо понимала. Ведь у нее, кроме детей, никого не осталось.
— Да, должна… Не может же Виталий поспеть всюду. Он просто на части разрывался, воспитывая меня, приучая к работе, к тому же сначала ему надо было втянуться в работу самому! Сейчас все наладилось — я стала прилежной хозяйкой! — без обиняков похвалила себя Татьяна. — И еще одно дело он помог начать: женщин и девушек я учу плести кружева — ах, ты бы видела! Раньше я была очень ленива — но к этому у меня всегда были способности… А теперь мне хочется делать еще больше! — она наклонилась и взялась за виллы, которые держал Виталий.
— Послушай! Я еще раз все обдумала и очень тебя прошу: давай откроем маленькую, совсем маленькую детскую школу! Только читать и писать!.. Нет, «дьяконок» не станет противиться!.. Он у нас все время вмешивается в школьные дела! — объяснила она мне.
Виталий покачал головой.
— Нет, — возразил он. — К чему это… И не заметишь, как обожжешься… Пусть уж за Красавицей останется слава школы кружевниц, с обычной школой лучше не связываться; у тебя и так много дел, — добавил он.
Татьяна вздохнула. Вполне естественно, что именно она выражает желание помогать народу; поскольку все хозяйство в Красавице Виталий организовал, как сам считал нужным, она лишь послушно следовала его указаниям. Неужели Виталий стал вдруг таким осторожным и непритязательным?
— Вот если бы дети были всегда со мной! — снова заговорила Татьяна. — Но иногда они должны бывать здесь…
— Должны! — подтвердил Виталий и с улыбкой взглянул на нее. — Очень уж нежная у них мамочка. Будь у тебя дочка — я бы ни на день не отрывал ее от такой мамочки; само совершенство учило бы ее жизни, ей оставалось бы только следовать этому благородному примеру.
Говоря это, он становился все серьезнее, в голосе его звучало глубокое уважение.
— Но ты родила сыновей, Татьяна, поэтому не забывай: так и должно быть. Перестань бороться с этим, терпи.
От такой его похвалы она залилась краской, как девочка. Нежно позвала она своих мальчиков, которые опять куда-то у бежали от нее.
Они толклись между стогующими сено людьми, помогая и мешая им. Подбежал Петруша, но его задержал Полкан, который не хотел отходить от хозяина и на все попытки Петруши увести его с собой только снисходительно и покровительственно помахивал серым кустистым хвостом.
Дитя тоже не добежал до матери: он остановился около Виталия и взял его за руку.
Я заметила, что Виталий, не глядя на Дитю, легонько сжал руку в кулак. Какое-то время Дитя озадаченно смотрел на руку — что это она вытворяет? — затем все понял и смущенно полез на сено к матери.
Но когда она целовала его, было видно, что он только рассеянно терпит ее ласки, его большие светло-серые глаза вопросительно смотрели на Виталия.
Мне показалось, что они переговариваются глазами — как часто я училась понимать этот разговор!