Я вышла к ним только некоторое время спустя, когда, взглянув на часы, решила, что первые восторги радости и взаимные приветствия уже прошли.
Но я ошибалась; ни восторги, ни приветствия еще не закончились. Во всяком случае, в батистовой комнате Евдоксия все еще висела на шее у Виталия — в радостном настроении, но и со слезами на глазах, — и примерно в таком же расположении духа вокруг них стояли все остальные, за исключением бабушки, которая сидела
Когда я вошла, Евдоксия не раздумывая заключила меня в спои объятия, и не успели мы как следует познакомиться, как на меня обрушился бурный шквал ее безоговорочной любви.
— Ах, maman, злая, недобрая, хитрая, почему ты так далеко отдала меня замуж! Позволила похитить меня у вас! — время от времени восклицала Евдоксия, предаваясь печали у меня на груди.
— Не говори глупостей! Ты же знаешь почему — из-за берез! — спокойно пояснила бабушка.
Услышав такое обоснование своего брака, князь засмеялся вместе со всеми, но при этом не без нервного беспокойства переминался с ноги на ногу. Виталию он сказал:
— Конечно же, я хотел заехать сюда с ней только на обратном пути — после Одессы, но удержать ее было совершенно невозможно! Должен признаться: меня уже сейчас беспокоит, каким образом я увезу ее отсюда.
— Господи, ну и красотка же ты стала! — воскликнула Евдоксия, обхватив Ксению руками и поворачивая ее как куклу. — Признайтесь же, она не была такой красавицей с самого начала! Нет, тогда она была похожа на щенка — очень породистого, с непомерно большими лапами — все в ней было еще бесформенно! А я, выглядевшая всею лишь как маленький темный мопс, была тогда почти смазливая…
Евдоксия все время находилась в движении и потому мне не сразу удалось разглядеть ее поближе. Налицо было разительное сходство с Виталием — из-за слегка притупленного носа и вздернутой верхней губы оно вряд ли шло Евдоксии на пользу. Низкие прямые брови Виталия придавали ей мрачный, даже злой оттенок, который до такой степени не подходил к доброму выражению ее личика, чья невыразимая доброта в глазах под сердито насупленными бровями производила комическое впечатление. Нет, назвать Евдоксию красавицей было нельзя, но при всем том ее отличала какая-то beauté du diable[165], перед пикантной, странно тревожащей прелестью которой трудно было устоять.
В соседней коричневой комнате для прибывших были приготовлены чай и закуска, но Евдоксия не сразу последовала туда за остальными. Она взяла Ксению за руки, и они, улыбаясь, размахивали сплетенными руками из стороны в сторону и смотрели друг на друга, как две задорные девчонки, — озорно улыбаясь в розовой спальне, которая когда-то, до того, как стала розовой, была их девической комнатой.
— Ну?.. Как он, твой «похититель»? Каков он с тобой там — у вас?
— А твой «повелитель»? Хорошо себя ведет?..
Полноватая, невысокого роста Евдоксия хотя и была несколько старше, но казалась доверчивым восторженным ребенком рядом с высокой женственной Ксенией, в облике которой было уже нечто такое, что вряд ли больше позволяло ей шептать на ушко подружке детских лет по ночам в кровати тайные признания.
Когда мы трое присоединились к сидевшим за чайным столом, там царило шумное оживление.
Святослав рассказывал о путешествиях но самой северной полосе России.
— Представь себе: у одного из крестьян я увидел между иконами фотографии его родственников, перед ними он читал свои молитвы. Можно предположить, что это отголоски древнейшего культа предков — такое отношение к умершим встречается там нередко.
— Ах, Святослав, да ведь вы точно так же поступаете там со своими мертвыми предками, — ко всеобщему удовольствию заметила Евдоксия.
Святослав чуть замелю наморщил лоб. Когда Евдоксия вошла, он встал и подвинул ей стул; высокий, белокурый, статный, с головы до ног красивый и сильный мужчина, он выглядел очень симпатичным, вежливо и в то же время нежно ухаживая за своей маленькой смуглой женушкой.
— У нас все, скорее, наоборот, Евдоксия, и то в самых худших случаях! — ответил он. — Вместо того чтобы служить жизни, с чрезмерным усердием оберегают традиции или былую славу покойников. Вот тогда-то и призывают мертвых на роль современных идолов, используя их для всевозможных целей, как фетиш…
— В таком случае оставь им, пожалуйста, эту куда более здоровую точку зрения! — спокойно возразила бабушка и закурила. — Это же ясно: мертвые должны служить живым, помогать современности! А иначе какой смысл в почитании покойников? Именно тогда мы встаем на их место, только тогда начинаем…