Оказалось, нами. Мол, под мудрым руководством отца местных механиков, мы нанесли возмездие во имя луны и спокойного сна жителей этого славного городка, которые настолько удовлетворены произошедшим, что собираются теперь ежегодно отмечать этот день как праздник! При этом, достаточно различимым шепотом те, кто еще не понял, что мы присовокупились к толпе, задавали старцу весьма интимные вопросы — на тему: «А когда вы собираетесь в дорогу, Тсучиноко-сама? А то у нас жены, дочери и бабушки сильно боятся!»
Вот уж не пойму, что может быть пугающего в длинной серии множественных оргазмов, если у тебя к ним самой природой организм приспособлен! Впрочем, тряхнув слегка оглохшей от воплей воспитуемых головой, я выкинул из нее местные заморочки. Город стоит, жители довольны, легенда Тсучиноко стала еще легендарнее, вон как бородатые морды его внезапных сыновей светятся и лоснятся довольством, так что еще надо?
Затеяв короткую и пламенную речь, старый отогнал от себя очередных обожателей, а затем, нагрузив сыновей коротким и объемным списком требований, уволок нас с Саякой в «Пристанище машин», где, отогнав уже лучащегося нездоровыми объемами любопытства Кинтаро, устроил нам выволочку. Суть разноса была местами даже справедливой — нежеланный дедом ажиотаж, вновь возникший вокруг его персоны, злом был малым и простительным. Извращенный покарахтунг, что я устроил двум бедовым девочкам, потерявшимся на дороге жизни, с точки зрения старика тоже был лишним перфомансом, но он, скрипя сердцем, его одобрил.
А вот то, что в процессе садо-мазо удовольствия обе девочки (пока могли) орали «Простите, Крайм-сама! Мы больше не будем, Крайм-сама! Пощадите пожалуйста, Крайм-сама!!» было огромным, даже гигантским проколом, за который мне должно быть бесконечно стыдно.
— Моя ошибка, — со вздохом и слипающимися от усталости глазами признал я, — Сорвал маскировку. Опростофилился. Не подумал. Виноват.
— Если б не одно обстоятельство, то мы бы сейчас расстались, — сухо и сердито заметил Тсучиноко, — Ты бы с девочкой пошёл своим путем, а я, Кинтаро и твой мизинец — поехали бы по своим делам. Что смотришь? Сам говорил, что якудза для тебя не шутки! Но, к твоему счастью, не-очень-умный-Мач-кун, то, что вы натворили до этого, послало погоню за вами на другой континент! Радуйся! Великая Библиотека свернула все поиски, а заодно и объявила девиц Донкревилей в розыск!
— Ура! — обрадовались мы с Саякой, улыбаясь всей поверхностью лица. С души упал кирпич размером с гору!
— Ура…, - передразнил нас дед, — Идите спать! И вещи верните, в них теперь нужды нет!
— А можно, — тут застеснялась Саяка, теребя свою микроюбку, — до завтра поносить?
— Ты чего удумала, охальница?! — вызверился на нее Одай, — Я вам их не для игрищ постельных выдал!
— Нет, дедушка Тсучиноко! — тут же оправдала себя девушка, — Мне просто новую одежду купить нужно!
Старую она, как оказалось, остроумно использовала в качестве кляпов при борьбе с пытающейся напеть что-то враждебное Мимикой Фуому, так что обслюнявленные шмотки бышей ведьмы (причем всё вплоть до нижнего белья!) сейчас пылились где-то на странном механическом плане, полном шестеренок и движущихся частей. Ну, невелика потеря, поправим.
На следующее утро, точнее, почти день, старик поймал нас, только завершивших утренний туалет и моцион, а затем вновь утащил в комнату, где давеча устраивал разнос. Долго и пристально глядел в мое честное, умное и красивое лицо, а затем выдал сакраментальное:
— Мач-кун, я могу тебе верить?
— Пока не обещаю, что в следующем городе все будет нормально? Да, — слегка растерянно хмыкнул я, поясняя, — Не я такой, это мир у вас дурацкий.
— Да не об этом речь веду, — нахмурился Одай, — Я стар и немощен, а Кинтаро должен обязательно попасть туда, куда мы едем! Мне нужно доставить его к родственникам любой ценой, Мач-кун, это очень важно! Я хочу знать, могу ли я рассчитывать на твою помощь в этом деле… до конца?
— Впереди есть опасности, оябун? — не стал играть в дурачка и простофилю я, — То, о чем мы до сих пор не знали, капитан… оябун… мэр… отец полугномов?