– Да, господин.
– Рукав, на который наступил Хо, зашила?
– Да, господин!
– Потерянный пояс нашла?
– И даже постирала.
– Костэн! Еще раз уйдешь без моего разрешения, выкину без оплаты!
– Хорошо. – Флегматично ответил тот и, вручив режиссеру шелковый сверток, полез проверять прожектора.
Почувствовав напряжение, актеры притихли и разбрелись по углам. Лишь Кармель, увидав, что Лиэн вышла на улицу, последовала за ней.
– Что произошло? – Спросила она у красноволосой девушки.
– Не знаю. – Та пожала плечами. – Прости, мне до представления нужно успеть в больницу к брату.
Развернувшись, она быстро пошла между шатрами и прибывающими людьми.
– Все билеты проданы! – Крикнул Вэн хлынувшим к нему зрителям. – Приходите завтра!
Рик лег на матрас, но заснуть не смог. Закрыв глаза, он слушал звуки голосов, шуршание шагов и стук молотка. Потом кто-то включил музыку. "Расслабься". – Сказал он сам себе. – "Все очевидно. Люди всегда жаждут хлеба и зрелищ. Если ты им это зрелище даешь, они пытаются на тебе заработать. Разве ты об этом забыл? Везде, на всех уровнях, идет война за выживание. И чем выше ты забираешься, тем беспощадней и жестче люди. Так было всегда, так будет впредь. А моя задача – в этой войне выстоять. Стать таким же, как они: наглым и беспринципным". Повернувшись на бок, он услышал, как в фургон вошел Имина и поставил на стол контейнер с едой и бутылки с водой. Потоптавшись, он вздохнул и вышел. "Я здесь не для того, чтобы дружить". – Подумал Рик. – "Кто я и где они. Именно на них, простых людях, я должен отточить свое мастерство лицедея. Я же расслабился, когда меня погладили по голове. Дурак!" – Рик сел. – "Пожалуй, сегодня я станцую новый танец. Что-то вроде того, который когда-то мне ставил педагог. Надо только подобрать мелодию". Он открыл экран коммуникатора и занялся поиском музыки. "Вот! Это подойдет. Сюжетную линию я помню. Надо слить мелодию Костэну". Рик вскочил. Надев спортивные тапки, он отправился искать оперативника.
– Ты как? – Спросил его мужчина, слезая с прожекторной рампы.
– Нормально. Психика ни к черту. Сорвался на пустом месте. Слушай, давай обменяемся номерами?
– Отлично! – Обрадовался эсбэшник. – А еще я хотел поставить тебе маячок.
– Ставь. Я – не против. Но если вломишься в императорские покои, пеняй на себя.
Посмотрев друг на друга, молодые мужчины невесело хмыкнули.
– Я тебе сброшу музыкальный отрывок… Поставь его вместо вчерашнего.
– Возмущение просится на свободу? Нашел бы себе на ночь женщину.
– Нет. Я лучше станцую. Сделаешь?
– А то. – Костэн улыбнулся, глядя в спину уходящего Рика. Чем больше он узнавал принца, тем больше тот ему нравился. Только докладывать об этом он не собирался.
Рик, порыскав по закулисью, нашел Суинь.
– Госпожа! – Сложив ладони, он умильно посмотрел на краснеющую девушку. – Не отыщете ли Вы в своих чудесных лоскутках какой-нибудь черный шарф? Или кусок шелка. Черный или серый.
– Конечно! – Споткнувшись о ящик, Суинь бросилась перерывать все свои тряпочные запасы. И скоро вытащила длинный темно-серый шелковый отрез. – Такой годится?
– Вы – само очарование! – Сообщил ей Рик, взял шелк и исчез, направившись в танцевальный уголок. Там, повязав ткань на голову так, чтобы не было видно светлых волос, он снял майку и посмотрел на себя в зеркало.
– Сюда нужны свободные черные штаны. – Задумчиво сказал он. – А еще – грим. Много грима.
Отрепетировав несколько переходов между фигурами танца, он довольно кивнул головой и снова надел рубаху. Суинь, обрадовавшись его вниманию и покрывшись жарким румянцем, в мгновение ока осчастливила его шелковыми свободными шароварами, плотно подогнав их прямо на парне.
– Я бы тебя поцеловал… – Сообщил ей Рик. – Но директор строго запретил разврат на вверенной ему территории. Спасибо!
Вернувшись в фургон, он достал грим-набор. Усевшись перед зеркалом, посмотрел на свое лицо.
– Зачем я это делаю? – Спросил у своего отражения. – Потому что хочу. Если они задумают разорвать контракт, выплатят неустойку. Но кто добровольно захочет расстаться с курицей, несущей золотые яйца?
Спектакль театра братьев Шиэн шел при полном аншлаге. Причем, стульев было всего три ряда. Дальше люди стояли, жарко дыша друг другу в затылки и глядя на сцену через плечи раньше занявших места. Гремела музыка. Шумели вентиляторы. Сияли жарким светом прожектора. По вискам зрителей тек пот. Но каждый из них упорно ждал антракта. И выхода танцора, которым восхищались все, кто был тут вчера. Наконец первая часть спектакля закончилась. Утомленные артисты ушли за кулисы. Занавес опустился. Прошли три томительные минуты, как вдруг светильники, расположенные над сценой, погасли, оставив людей в полной темноте. Одна из женщин тихо ойкнула. И, словно ответом на дамский испуг, над головами загремела музыка. Напористая, яростная, жесткая и ритмичная. С двух сторон сцены, рисуя в ее середине овалы, вспыхнули красные прожектора. В их пересечении как-то сразу появился ожидаемый публикой танцор. Яркий свет упал на его фигуру, делая заметным белое лицо и подведенные черными кругами глаза. Голову обвязывала темная ткань, спускавшаяся концами на обнаженное по пояс тело. По узким бедрам струились длинные шаровары, складками падающие на босые ноги. Дав публике себя разглядеть, он поймал музыкальный ритм. Разведя в стороны руки, он выбросил их вперед, присев на колено. Световой луч, словно посланный им в зрительный зал, пробежал по отшатнувшимся людям. А танцор уже закружился, подобно клинку в руках яростного воина. Или урагану, сносящему дома. Или демону, поглощающему души. Серый вихрь легкой ткани то обвивался вокруг рук и сильных плеч, то струился полупрозрачным, стремящимся в небо, дымом. Казалось там, где он пролетал, оставались руины и пожарища. Красное пламя хаотично металось по сцене, а белый луч следовал за ним, ни разу не упустив танцора из своего фокуса. Но вот музыка внезапно оборвалась, и юноша замер, медленно поднимая ладони к небу, из которого сошел вниз огромный столб света. И люди, затаив дыхание, увидели, как по белому лицу текут черные слезы. Музыка стала нежной и чистой. Похожей на перезвон далеких колоколов. Темный дух зашатался и сделал шаг. А потом опустился на колени, сдирая с головы черную ткань. И все увидели серебрящиеся в ярком свете волосы. Прижимая к груди шелк, он попытался встать, взмахнув рукой. Но ангел, у которого на крыльях слишком много пепла, больше не мог взлететь. Покружившись на мысках, он бессильно опустил плечи. А свет становился все более рассеянным, тусклым… Вытянув следом дрожащие пальцы, Рик сделал пару шагов и опустился на землю. Последний рывок – и падший ангел умер, так и не дождавшись божественного милосердия. Небо осталось равнодушным к бедам своего заблудшего сына. Струны, печально прозвенев, стихли и прожектора погасли. Когда зажегся свет, на сцене уже никого не было.