«В них такая глубина страдания и такая индивидуальность подхода к нему, что этот опыт поэта не может не поражать читателя <…> Сумбатов здесь достигает метафизических высот» [16]. Стихотворение «Прозрачная тьма» в чисто автобиографическом ключе развивает тему внутреннего зрения:
Яснее вижу в темноте Всё, что когда-то видел в свете, Но впечатления не те Теперь дают картины эти. Как будто был я близорук, И мне теперь очки надели, – Всё так отчетливо вокруг, Всё так как есть на самом деле, И даже больше, – суть идей И чувств теперь я глубже вижу, Кого любил – люблю сильней И никого не ненавижу.Это одновременно зрение поэзии и зрение любви, обращенной к жене, ангелу-хранителю:
АНГЕЛ
Кн. Е. Н. Сумбатовой
Трудно жить человеку без зренья, – Вместо красок и форм видеть мрак, Жить на ощупь, не знать направленья, Натыкаться на каждый косяк… Не своими глазами читаю И пишу не своею рукой, – У тебя, милый друг, отнимаю Краткий отдых и редкий покой. Ты полна доброты и терпенья, Ты меня понимаешь без слов, Ты – надежда моя на прозренье, Ты – защита моя и покров. И под благостным этим покровом Дух мой новым познаньем расцвел, – Я таинственным зрением новым Вижу ангельский твой ореол.Стихи эти совсем чужды ухищрений, как отметил другой рецензент, Я. Горбов [17]. Сборник гармонически развивает все темы сумбатовской лирики: тему родины и изгнания, тему войны и похода, рассуждение о поэзии и о красоте. Одновременно как отметила Э. И. Боброва, вся книга овеяна «редкой глубины искренним чувством» [18]. И действительно, поэзия и жизнь, вдохновение и жизненный опыт связаны нерасторжимо и мужественно, как писала Л. Гатова именно в связи со стихотворением «Прозрачная тьма»: «Это мудрость библейского Иова» [19].
Особенно впечатляют посвященные Б. К. Зайцеву стихи о Сицилии. Их Э. Ло Гато перевел на итальянский язык и включил в свою знаменитую книгу «Русские в Италии» [20].
Интересно также отметить, что заключительное стихотворение сборника, «Грехопадение», вызвало несогласие архиепископа Иоанна Сан-Францисского (Дмитрия Шаховского, литературный псевдоним Странник) и вовлекло Сумбатова в долгий богословский спор. В частности, архиепископ Иоанн, который определяет «Прозрачную тьму» как ступень к прозрачному Свету, не принимал толкования жизни Адама и Евы в Раю как жизни без знания добра:
Прапредков жизнь в раю текла Безрадостно вначале – Они не ведали там зла, Но и добра не знали…В письме от 20 мая 1969 г. он заключал: «Лучше не богословствовать, чем богословствовать чисто житейски, поверхностно говоря о слове Божьем. Бог не познание запрещал – и запрещает – человеку, но познание самостное, отделенное от Него, от Бога, от Древа жизни» [21]. Не будем судить о богословской стороне вопроса, но хочется подчеркнуть желание поэта завершить свою книгу на светлой ноте:
Для нас запреты не новы Во всех садах публичных: «Не рвать цветов. Не мять травы». И там это обычно, Но рай – блаженство, и запрет Блаженство умаляет! Где есть запрет – блаженства нет, – Ведь, всякий это знает! И что ж? К чему нас привело Всё это рассужденье? – Не знаем мы, в чем было зло И в чем грехопаденье.Это особенно важно, учитывая, какое значение поэт придавал своему сборнику. Очевидно, думая о себе, он так писал в стихотворении «Памяти поэта»:
Вынесли гроб отпетый, Зароют в землю потом… Жил-был поэт, – и нет его, И вянут цветы под крестом… Книжка стихов останется И долго еще будет жить, – К ней от могилы тянется Бессмертия хрупкая нить.Именно по поводу книги «Прозрачная тьма» Ю. Терапиано в некрологе на В. Сумбатова выразил надежду, что она будет «переиздана, с прибавлением новых стихотворений последних лет, печатавшихся в разных журналах и газетах». В самом деле, творчество Сумбатова не исчерпывается последним прижизненным сборником. Поэт продолжал писать и печататься до самой смерти (он умер в Ливорно в июле 1977 года).
Некоторые неизданные тексты Сумбатова, особенно 1920 – 1930-х годов, были недавно опубликованы в научных изданиях. Наше собрание является первой попыткой ответить на пожелание Ю. Терапиано и с возможной полнотой представить современному русскому читателю лирическое наследие Василия Сумбатова.
Посвящаем это издание светлой памяти внучки поэта Елены Мариусовны Сумбатовой-Реста (1943– 2004).