Вместо того чтобы сообразить, кто она такая, я разозлился и потерял всякую остроту мысли. Потому что передо мной сидело живое воплощение спеси, ненавидимой мною всегда и сильно.
Суть не в ее импортном костюме с модными плечиками и не в серьгах, поблескивающих бриллиантно; не в сахарно-белых руках с рубиновыми ногтями, казалось, вонзенными в пространство; и даже не в благородной белизне округлых щек, начинавшихся, по-моему, прямо от висков; и даже не в изумленном изгибе бровей и насмешливом дрожании губ... И не во взгляде, способном своей силой отворять двери. Суть в том, что все это соединялось в нечто чрезмерное, сверхвеликое и надземное; нечто суперголливудское, случайно попавшее в кресло экономиста.
Кто сказал, что форма выражает содержание? Форма отражает спесь, ибо вся спесь уходит в форму. У них зависимость, как у массы и скорости или, скажем, как у материи и времени, ибо не будь формы, спеси не в чем было бы выражаться.
– Вы следователь? – спросила Сокальская.
Злая кровь ударила мне виски. Не потому, что она догадалась, а потому, что я до сих пор не догадался. Казалось бы, есть показания о женщине в песцовой шапке; эта женщина трижды попадается на моем пути – у лифтов, на улице и здесь; работает она на «Приборе», где работал и погибший; отчество у нее Ивановна.
Передо мной была дочь Анищина.
– Следователь, – признался я и самовольно сел перед ее столом; даже расселся, потому что снял шапку и расстегнул куртку.
– С какой стати вы меня преследуете? – спросила Сокальская гортанно.
– Конечно, зря.
– Вот именно.
– Надо бы поручить уголовному розыску.
– На каком же основании? – повысила она голос и, по-моему, сережки недовольно тренькнули, потому что бриллианты не терпят грубости.
– На основании уголовно-процессуального кодекса.
– Не пугайте, время не то...
– По-моему, вы и в то время жили вольготно, – не удержался я, и уж поскольку не удержался, то и добавил: – По-моему, такие, как вы, во все времена живут неплохо.
– Какие такие? – тихо спросила она.
Но я уже не боялся этой полушепотливой тишины, я уже закусил удила:
– Которые бросают отцов.
– Откуда вам известно, что его бросили?
– Которые бросают трупы отцов, – добавил я то, что было известно доподлинно.
– Я сегодня была в морге!
– А почему не идете ко мне?
– Зачем?
Я осекся. Действительно, зачем? Можно было бы назвать формальный повод: за разрешением на захоронение. Но зачем идут к следователю все родственники погибших?
– Хотя бы затем, чтобы объяснить, почему отец удавился.
– Я не знаю, – отрезала она.
– Тогда спросить следователя, почему.
– Меня это не интересует.
– Не интересует, почему отец наложил на себя руки?
– Представьте!
– Государство интересует, а родную дочь – нет?
Сокальская вдруг глянула на часики и поднялась:
– Извините, я ухожу.
– Но мне нужно с вами поговорить...
– Рабочий день кончился. До свидания.
– Ах, так... Гражданка Сокальская, попрошу вас завтра явиться в прокуратуру района.
– И не подумаю.
– Почему?
– А я не преступница.
– Тогда вручу вам повесточку, – почти пропел я, стараясь смягчить злость в голосе.
Теперь в газетах обилие статей, клеймящих милицию и следственные органы. Попадаются среди нас уроды разных степеней, с которыми я схлестывался задолго до газетной моды. Схлестывался так, что наживал себе врагов, коллектив меня пробовал отринуть, как тело инородное, прокурор города разносил... Правильно пишут в газетах. И все-таки иногда усомнюсь, правильно ли? Истина многозначна. Пишут о плохом. А где же статьи про порезанных и убитых милиционеров, про оскорбленных и побитых следователей, про измочаленных и про испсиховавшихся сотрудников, живущих одной работой и не доживающих своего века? Будет ли статья про то, как сейчас мои руки сперва никак не могли расстегнуть портфель, потом не могли достать повестку, а теперь никак не могут четко, без сейсмической дрожи, вписать фамилию и часы явки?
– Вот вам повесточка, – опять пропел я.
Сокальская с минуту ее рассматривала, но там значилось все: и адрес, и номер кабинета, и штамп прокуратуры.
– А если не пойду? – спросила она, брезгливо держа повестку двумя пальцами.
– Вас приведут.
– Кто, вы?
– Милиция.
– На каком основании?
– Я вынесу постановление, передам в райотдел, в этот кабинет войдет милиционер, отведет вас в «газик» и привезет ко мне.