– Сыра земля не принимает. У моей двоюродной сестры в деревне муж спьяну удавился. Так он ходил до своего законного срока. Хомуты резал, на чердаке все поломал, ее с кровати скидывал. Она ляжет спать меж детей, а все равно скинет. Поскольку во власти сатаны.
– И долго самоубийцы ходят?
– Коли этому Анищину было отпущено восемь десятков, так до этого срока и будет ходить. Доживать свой век за гробом. И непременно посещать место смерти.
– Что же делать, Дарья Никифоровна?
– Хоронить, как положено удушенников и таких прочих. Осиновый кол вбить в могилу, а сверху посыпать маком. Пока он будет маковки считать, петух и пропоет.
Я вспоминал, чего сегодня не успел сделать. Не послал запрос в ГАИ о серебристом автомобиле, найденном в пригородном лесу; не вынес постановления о сложнейшей почерковедческой экспертизе; не договорился с автобазой о проведении собрания на предмет выделения общественного представителя в суд; не дал задания уголовному розыску отыскать в гостиницах проститутку по имени Нея... Не написал, не позвонил, не прочитал и не съездил. Вместо этого слушаю дьяволиаду.
– Дарья Никифоровна, Анищина видели часто?
– Уже полгода не попадался.
– А раньше?
– Возле нашей парадной лавочки нет, посему я отдыхаю у чужой, у третьей. Про своих жильцов знаю менее всего.
– Вы с ним разговаривали?
– С ним не поговоришь. Не беседует, а слова в долг дает.
– Про себя Анищин рассказывал?
– А чего ему рассказывать?
– Ну, хотя бы, почему он такой худой...
– Кушал умеренно.
– Это значит как?
– Нитраты и всякие концентраты не употреблял. А только чай, хлеб и витаминные таблетки.
– Почему же так странно питался?
– Он и врачей не вызывал.
– Но почему, почему?
– Старику, говорил, неча добро переводить.
Бывали свидетели, с которыми я забывал, зачем их и вызвал. Разговариваешь, как читаешь умную книжку. Помню старика из-под Новгорода, по-моему, без всякого образования – мы полдня проговорили о земле, культах личности и матушке России. Но бывали свидетели, от которых ничего, кроме нужной информации, не получишь. Оказывается, есть свидетели вроде этой луковицеголовой бабушки, от которой ни разговора, ни информации.
– Дарья Никифоровна, кто к нему ходил?
– Я говорила вашему человеку... Дама похаживала, да ее тоже с полгода не встречала.
– Как она выглядит?
– Стопроцентная дама. Такая в очереди за треской стоять не будет.
– Одежда, рост, внешность, возраст...
– Годков тридцать. Шуба тяжелая, не разглядела, из какого зверя. А вот шапка из белого песца с сереньким подзорчиком.
– Анищин говорил про нее?
– Я и не спрашивала.
Передо мной лежала справка жилищной конторы, из которой явствовало, что Анищин въехал в квартиру один пятнадцать лет назад. Следовало поискать в той жилконторе, при которой была его предыдущая квартира. Главное, из справки я узнал, что работал он мастером в объединении «Прибор».
Дарья Никифоровна ждала других вопросов, но у меня их не было. Кроме желания сказать ей, что коли взялся за дело, то будь в нем профессионалом: уж если сидишь у парадного день-деньской, то изволь знать про всех и про вся.
Я пододвинул ей протокол – прочесть и подписать. Она под столом шевельнула ногой сумку с рыбой, шмыгнула остреньким носом и спросила с хитрецой:
– А чего же приметы дьявола не спрашиваешь?
– Они всем известны, – бормотнул я, показывая, где надо расписаться.
– Какие же такие? – еще хитрее спросила Дарья Никифоровна.
– Рожки, копытца да хвостик.
– А он их спрятал.
– В каком смысле «спрятал»?
– Копытца в сапоги русские, стоптанные. Хвостик под пальтуху утильную. Рожки под кепчонку грязно-черную. Но рожа красная, а главное, нос приметный. Как семенной желтый огурец.
– Вы говорите про реального человека?
– Пьяница нешто человек? Его душа запродана.
– Чья душа, Дарья Никифоровна, кому запродана, за сколько?
– А как же? Ходил Христос с апостолами по земле да и зашел к черту. Тот, знамо дело, угостил водкой. Апостолы выпили по две чарки, понравилось. А Павел спросил себе третью. Черт ему налил, но стал просить платы. Денег не было, вот Павел и отдал свою шапку. Только Христос велел шапку вернуть и черту пообещал другую плату; мол, отныне душа умершего пьяницы принадлежит тебе, дьяволу.
– Отменная история для антиалкогольной пропаганды, Дарья Никифоровна. Но вы вроде бы описали человека земного.
– А то? У пивного ларька днями трется. И к покойнику захаживал.