- Поэтому я приглашаю вас серьезно говорить со мной, Сигурд. Она тоже будет, она может спорить со мной. Вы согласны, Таня?
Она кивнула.
- Сигурд, вы и сейчас единственны и долго будете единственны. Вы главная исследовательская сила нашего института.
- Это говорит старая лиса.
- Так говорили мне физики и психофизиологи, и вы знаете это. Раз! Второе - мы связаны, мы две стороны одного дела - науки познания. Третье сейчас ей кажется, что она любит вас или собирается полюбить. Поверьте мне, в ней говорит молодость, пышущая хорошими намерениями, молодость, стремящаяся к необычному. А что может быть необычнее вас? Космонавты приелись. Инопланетные?.. Где они? И вдруг такой человек! Молодой! Совершающий путь в непознаваемое! В глубины! Всякая влюбится. Но, возвратясь в обычное состояние, вы станете как все. И она найдет людей интереснее вас, потому что вы человек увлеченный. А женщины недолго любят витающих мужчин, поверьте мне. Мы часто шутим на популярные темы, но женщина (простите меня, Таня) - это земля, прекрасная, дающая жизнь земля.
- Никодим Никодимыч! - воскликнула Таня.
- И сам знаю, что я Никодим Никодимыч! - отмахнулся шеф. - Сигурд, верь мне. Уйдя из всепроникающего состояния, ты будешь несчастен, станешь томиться, поедом есть жену и детей. Почему? Да потому, что твоя жизнь это искусство, приключение, сокровище. Ты не простишь ни себе, ни ей, что потерял его. Кроме того, ты ведь... Помни - машина... она ждет.
- Я могу сказать одно, - вмешалась Таня. - Сигурд, вы мне нравитесь именно таким.
- Спасибо, - голос Сигурда приобрел холодный оттенок. И шеф обидно ухмыльнулся, моргнул ей веком левого глаза.
- Сами видите, Сигурд, у этой особы любовь к вам сидит не в сердце, а в голове. Сердце - алогичная штука, ей-ей...
Таня вспыхнула. Ей вдруг стало так совестно, так совестно. Она откинулась лицом в руки, и в темноте сжатых глаз, вдруг расцветившейся узорами, она поняла - их разговор был недостойный... Шеф коснулся ее сердца. "Этими толстыми руками, волосатыми пальцами!.. И вообще, что это все мужчины вдруг заговорили о любви? Что они понимают?"
Когда Таня отняла руки от лица, шеф осторожно прикрывал окно. Он опускал створку, придерживая ее рукой. Выглядел заботливым толстым папашей.
- Вы можете простудиться, здесь сильный сквозняк, - говорил он, не глядя на Таню. - Мы обо всем с ним договорились... мысленно. Я поднапрягся и понял его, вполне. Я дал ему две недели отпуска на устройство и так далее... Одним словом, не сердитесь на меня, я защищал достояние нашего коллектива, а вы - только свое. Мой совет: защищайтесь! Боритесь! А лучше бросьте-ка все это. Право, бросьте!.. А?.. Я как отец... - И он пошел, тяжело потянул за собой ноги.
Таня увидела, что при всей официальности его черного пиджака и черной бабочки обут он был в домашние туфли в форме ржаных лепешек. И цвет их тот же.
Из ушей его торчали одинокие седые волосики.
Она проснулась глубокой ночью, и потянулась сладко, и зевнула, говоря: "А-а-а..."
В кресле, напротив, сидел Сигурд и смотрел на нее. В позе его было что-то от рабского поклонения.
- Пришел... Пришел-таки, - заговорила Таня. - Вы мне снились приятно синим, сходящим из туч, весь в молниях. Тучи, молния, гром...
- Космос... молния, тучи... - повторил Сигурд. - Эффектно. А синим я могу стать, если хотите.
И он стал вполне синим, расцветкой похожим на Танино шерстяное платье. Правда, в его синеве проглядывал фосфор, легкое и все время перебегающее мерцание. Оно рождалось в груди и бежало к голове, к плечам.
- Годится расцветка? - спросил он. - Если не устраивает, могу принять любую другую. Что хотите - оранжевый?.. зеленый? Весь спектр в вашем распоряжении. Заказывайте.
Таня произвела опыт с оранжевым цветом и напугалась. Пришлось пить холодную воду.
- Как вы это делаете? - спросила она. - Расскажите.
("Я, наверно, ужасно растрепана", - подумала она.)
- Делаю?.. А знаете, я могу проникнуть во все, могу стать видимостью всего. Не могу стать вами, этого мне не дано. А если нужен цветок, зверь или еще кто-нибудь, то приказывайте, исполню.
- Станьте пионом, - попросила Таня.
- Пион, этот распутный, с нехорошими желаниями цветок? Пожалуйста!
И в кресле засветился розовый пион. Он был прислонен к ручке кресла и покачивался слегка. Таня протянула руку, но отдернула ее.
- И все же, с какой вы планеты? - интересовалась Таня. - И отчего не было сообщения о вашем прибытии?
- Вот, - сказал Сигурд и выпятил губу. - Свихнулись на космосе. Им проще предположить, что я с другой планеты, чем заинтересоваться, как стать таким. Или гипноз, или планета, два варианта. Шеф очень неглупый человек, но знали бы вы, какую чепуху он говорил при первом нашем знакомстве. Мы посмеялись... Но он удивительно быстро опомнился, а хватка у него, скажу вам, железная. То, что не для себя делает, придает ему дополнительную цепкость.
Сигурд встал и ходил по комнате беззвучной походкой. Ворчал:
- Давай им планеты!.. А что творится на Земле, еще толком не знают. Мир растений и мир животных - тоже планеты, малоизвестные. Это чужие планеты. Их мириады - руку протяни. Как так можно? Сначала нужно узнать свое, узнать Землю и лишь потом браться за остальное. Узнать... Вы спросите: "Как?" Ведь наше проникновение в эти миры убивает их. Положим, беру мир жука, ползающего по коре, или мир жука, обитающего в ней, мертвой и разрыхленной. Эти миры - соседи, но различные... Впрочем, я болтаю, а у меня нет времени. Работа! Сегодня я лечу в Хамаган.
- В Сибирь? - спросила Таня.
- В тропики.
- Вылетаете самолетом?
- Мой самолет - транспортация направленными волнами. Это, сообщу вам, сомнительное удовольствие. Видели машину? На крыше гнутые зеркала? Блестят?
- Параболические?
- Это и есть мой аэропорт. Швырнут - словно электросваркой ошпарят. И прибываешь в самое неожиданное место. Вообразите, очутился я однажды верхом на тапире. Бедняга чуть не умер от разрыва сердца... Да, в Хамаган... А пока позвольте мне присесть рядом с вами. Из-за своей газообразной консистенции я безопасен для хорошеньких девушек. Абсолютно! Даже ваша уважаемая бабушка не придерется.