По другую сторону от дороги, где-то метрах в сорока, возвышался двухметровый бетонный забор с "колючкой" поверху, бетонные блоки перегораживали подъезд. Непонятное строение охраняли пакистанские военные в бронежилетах, вооруженные автоматами и РПГ. Металлические ворота с облупившейся местами коричневой краской были наглухо закрыты.
— Это что? Тюрьма? — Заинтересовался Повесьма, чисто автоматически примеряясь, куда бы лучше всего заложить заряд. — Серьезное сооружение… охрана… вышки… смотри-ка, Леденёв, там же КПВТ на вышках стоят! Товарищ сержант, что это за объект такой?
— А вот кстати… — Сержант Савичев, старослужащий "Отеля", предвкушающе улыбнулся. — Кто сможет правильно определить принадлежность этого укрепленного объекта — получает "плюс пять от Вайс"!
Пять баллов — это было круто. Бойцы, вначале лениво, "от нечего делать", а потом — втянувшись — заспорили, выдавая самые различные варианты: склад боеприпасов, школа, больница, военная часть, музей, армейский штаб местного военного округа, склад конфиската с пропускного пункта и таможни.
— Савичев, что там у вас? — Послышался в наушниках голос Горбунова.
Уяснив причину спора и посмеявшись над некоторыми из предложенных вариантов (бордель, казино… в исламской стране!), Горбунов уточнил "ставку" и "передал" вопрос в остальные машины… ограничив, правда, время. Но и накинув "плюс семь". Рефлекторно-инстинктивное "сержантское" решение: подчиненные не должны бездельничать и должны делать хоть что-то! Пусть и такую ерунду, как "викторина".
— Время вышло. — Сообщил он спустя три минуты. — Правильного ответа я не услышал. Господин Арсалан, санкции будут?
— А? — Такое впечатление, что их наниматель только-только проснулся (с другой стороны, а почему бы и нет — в кондиционируемом салоне-то!) и вряд ли доволен пробуждением. — Рамиля, пусти. У тебя мягкие коленочки — муж доволен тобой.
— Спасибо, господин. — Тихо пролепетал голос Вайс в эфире.
Повесьма обратил внимание, как Леденёв — огромная русоволосая детина, превосходившая габаритами даже сержанта Горбунова — сидящий на переднем пассажирском, стиснул ручку над дверью… Дальнейшее было ожидаемо — ручка жалобно хрустнула и осталась в огромной лапище старшины. Савичев согнулся, уткнувшись лбом в руль, пытаясь сдержать хохот.
— Что еще за санкции? — Сонным голосом переспросил Арсалан.
— Бойцы пытались определить, что это за здание справа…
— Здание спра-а-а-а… — В эфире душераздирающе зевнули. — Понятно. И не угадали?
— Так точно!
— Гхм… Рамиля, кобылка моя пока необъезженная, сейчас включена общая трансляция?
— Да, господин. — Все такой же ласковый и покорный голос командира…
"Да что же это с командиром, черт возьми!? Марго, возьми себя в руки! Подумай о своих подчиненных!"
— И какие варианты? Что самое ценное в этих краях по мнению господ военных?
Стали озвучивать. Крайне неохотно — удавить бы гаденыша! Пока он в "викторине" не участвовал — было нормально, в своем, так сказать, мужском коллективе — а вот сейчас… удавить бы засранца! Вариантов того, что могло находиться на столь серьезно укрепленном объекте, было много: маковая соломка, героин, деньги, оружие, бензин, золото, самоцветы, добываемые в окрестностях, урановая руда…
— Кяфиры! — Вздохнул Арсалан печально.
(кяфиры — иноверцы, люди не верующие в существование Аллаха и Пророка Мухаммеда… вообще-то, это ругательство)
Даже Горбунов не выдержал — предупредительно и громогласно прочистил горло в эфире. Но на Арсалана это, видимо, не произвело должного впечатления:
— Ничего личного, господин Борис. — Судя по голосу, этот белый говнюк просто отмахнулся от Горбунова, не испытывая никакого раскаяния за то, что звучало, как явное оскорбление. — Вы с какого раза угадали эту загадку, когда были в этих краях в первый раз?
— Со второго… — Удивил всех Горбунов.
— А год?
— В восемьдесят четвертом. Кстати, сержанты загадали нам эту загадку еще в Термезе.
— Во-о-от… Советское воспитание настоящего интернационалиста-шурави, строителя социалистического настоящего и коммунистического будущего! Кругозор, эрудиция, внимание к мелочам, аналитическое мышление! А вот современное образование на родине, видимо, не считает все это достоинствами для современного человека.
(Шурави — "советские". Так в Афгане моджахеды называли всех граждан СССР, и военнослужащих, и гражданских)
Тон у Арсалана был такой, что Повесьме (и судя по в комок смятой ручке в руках Леденёва — не только ему) показалось, будто его помоями облили!