Единственная лампа висела над входом. Её тусклый свет и здесь-то рассеивал тьму весьма неохотно, а в дальнем конце зала совершенно напрасно. Громко шумели вентиляторы, выгоняя из шкафов в магистраль нагретый приборами воздух. Недовольно урчали пылесосы, пахло пылью и теплопроводной пастой — рядовые запаса сосредоточенно чистили оборудование.
Людей — целый взвод, а места — немного, поэтому бойцы волей-неволей мешали друг другу. Устав говорит, что солдат должен стойко терпеть лишения и тяготы воинской службы — солдат и терпел. Молчал и терпел. А работа между тем замедлялась, страдало качество. Труд был грязен, однообразен и не нравился никому, но дело должно быть сделано, ведь кто ещё, кроме нас? До конца военных сборов осталось несколько дней, а там вернётся старая жизнь, без казармы, хождения строем, отбоев и подъёмов по расписанию. Об армии останется лишь вспоминать — кому с облегчением, кому с грустью — да важно рассказывать о космической станции. Тем, что здесь побывал, мог похвастать не каждый.
Лейтенант понимал всё. Он стоял, подперев гермодверь, подальше от пыли — от неё слезились глаза и хотелось чихать — и старался бойцам не мешать. Те молчаливо радовались тактичности офицера и энергично тёрли зубными щётками вынутые из шкафов микросхемы — пылесосов хватило не всем, пылесосили только самые бойкие и самые наглые.
Отвлекая личный состав от нелёгких служебных забот, лейтенант читал лекцию о важных системах «Артура Кларка». Говорил он монотонным и безжизненным голосом, казённым непререкаемым тоном, отчего лекция сама собою вставала в один ряд с другими вредными факторами среды: пыльностью и плохой освещённостью.
— …Основной функцией охладительной системы, — вещал офицер, — является отвод излишков тепла от силовых установок. Это тепло частично используется для отопления помещений и других хозяйственных нужд, а частично утилизируется с помощью жидкостно-капельных холодильников-излучателей, расположенных с внутренней стороны тороида станции. Их движущаяся конструкция позволяет эффективно рассеивать до нескольких гигаватт мощности…
— Не вижу энтузиазма, Буянов! — внезапно произнёс лейтенант человеческим голосом. — Почему встал? До отбоя ещё далеко.
Буянов был высок, замечательно мускулист и поразительно строен. Про таких говорят: сложен как бог. К несчастью, другие призывники статностью не блистали, а потому с самого приезда в часть у командиров он стал белой вороной. В военное время с таким отношением ещё можно было б смириться — наравне с риском оно обещало награды, но в мирное ждать от него приходилось только проблем.
— Разрешите перекур, товарищ лейтенант! — Буянов отложил зубную щётку и хлопнул в ладоши, стряхнув пыль, разминаясь, повёл плечами.
— Какой перекур? Забыл, боец, что мы в космосе? Знаешь, сколько стоит доставка с Земли чистого воздуха?
— Не курю. Перекур — небольшой перерыв.
Глядя на Буянова, другие солдаты тоже прекратили работу. Лейтенант нахмурился, приподнял рукав кителя и взглянул на запястье. В тусклом свете блеснул металлический корпус часов. Офицер постучал по стеклу, поднёс механизм к уху, послушал и сказал:
— Не сейчас. Мы поступим следующим образом. Поработаем ещё двадцать минут, а потом прервёмся на пять. Если, конечно, до той поры не закончим. Вопросы есть? Тогда вперёд!
— Очень жаль, — серьёзным тоном вполголоса произнёс Буянов, — что солдат вынужден подчиняться слепому инстинкту своего командира.
Солдаты рассмеялись.
— Отставить смех! — немедленно среагировал лейтенант. — А тебе, Буянов, ещё не стало понятно, что почтительное молчание — это лучший довод в споре с начальством?
Буянов хмыкнул и уважительно улыбнулся. Чувство юмора для младшего офицерского состава явление замечательное и удивительное, если не сказать уникальное. Неплохой показатель ума, между прочим.
Лейтенант не увидел почтения. Он сделался мрачным, недовольно качнул головой и ответил:
— Хорошо смеётся лишь тот, кто смеётся безо всяких последствий. А ты, Буянов, очень скоро напросишься. Ты всем командирам успел на глаза попасться. Ничем хорошим закончиться это не может.