За активное участие в революции 1905 года Петр был сослан в Сибирь. До этого он работал слесарем на морозовской фабрике в Иванове. Там остались его жена и дети. Три года просидел он в тюрьме, а затем его сослали на Байкал. Оттуда он бежал в Тунку, где встретился с Павловым, и приехал в Монголию.
Павлов знал, что Петр убежал из ссылки, что он "политический", но отсюда Россия далеко, а даровую рабочую силу как не взять. И Павлов нанял Петра. Петр пошел служить к купцу потому, что ему надо было поправить свое подорванное тюрьмою здоровье и выждать время.
Петр старательно стал изучать монгольский язык и приглядываться к жизни монголов. Он видел, что монголы - народ трудолюбивый, доверчивый, гостеприимный. Только правят им алчные, жестокие, невежественные люди. А Павлов к монголам относился высокомерно, особенно к простым аратам.
- Никак в толк не возьму! Как это монголы когда-то чуть ли не весь мир завоевали! На месте не сидят, живут словно яки, организованы плохо. Нет, вымрут они скоро, а их обширные и богатые земли станут добычей какого-нибудь сильного государства, - говорил Павлов.
- Неверно, - возражал ему Петр. - Монголия - это богатырь, отравленный снотворным, но он не умер. Он лежит в обмороке. Его надо только разбудить. А когда он проснется и расправит свои могучие плечи, тогда не поздоровится всем, кто его сейчас клюет.
Видя тяжелую жизнь монгольского народа, Петр жалел его и понимал его стремление к лучшей жизни. Изучив монгольский язык, Петр стал заводить себе друзей среди простых людей. Часто он беседовал с ними за чашкой водки или пиалой кумыса о политических событиях в России, участником которых он был. Новые друзья качали головами и говорили ему: "Мой русский друг, зря ты об этом болтаешь, за это можно головой поплатиться". Когда он говорил о тяжелой жизни монгольского народа, кое-кто возражал ему: "Наша страна богатая, в ней и не работая можно прожить сыто".
Однажды, беседуя с Няма, он изругал русского царя. Няма покачал головой и сказал: "Зачем так говоришь о божественном царе, за это в ад попадешь". Другой раз, разговаривая с Галсаном, Петр назвал Итгэлта хитрецом. Галсан возразил: "Он мой заступник и покровитель".
Охраняя усадьбу Павлова, Петр пытался беседовать даже с нищими из Луу-гунского монастыря. Но они только качали головами и, взяв подаяние, молча уходили. Однако Петр не отчаивался.
- Вы у Итгэлта батрачите? - спросил Петр у Эрдэнэ.
- Да.
- Вы из его кочевья?
- Нет. Мое кочевье далеко. Знаете Засагтханский хошун?
- Слышал.
- Так вот, я из того хошуна. Ехал помолиться в Ургу, но в дороге потерял коня, и благодаря Итгэлту у меня есть сейчас кусок хлеба.
- Сколько же он вам платит?
- Плату он не установил. Но то, что он дает, мне хватает. Вообще он добрый человек.
- Петя! - послышался голос Павлова.
- Слуга у хозяина не волен, надо идти, - сказал Петр и, подмигнув Эрдэнэ, вышел.
Галсан поставил на стол большую тарелку с боузами* и стал наливать в пиалы суп с макаронами из картофельной муки.
______________
* Боузы - род пельменей, приготовленных на пару.
Павлов велел Петру принести со двора вещи. Петр внес в юрту два ящика. Жена Павлова, открыв один из них, достала большой белый сверток и передала мужу.
- Вот привез тебе скромный подарок на праздник, - сказал Павлов и передал сверток Итгэлту. Итгэлт принял сверток с таким видом, будто берет что-то ему положенное.
Тем временем жена Павлова достала несколько бутылок водки и поставила на стол.
- Позови Эрдэнэ, - приказал Итгэлт Галсану.
Стали обедать. Павлов и Итгэлт, поздравив друг друга, выпили по чашечке арзы и закусили.
- Хороша арза, быстро бьет в голову, - удовлетворенно сказал Павлов.
- Русская водка тоже хороша. И в голову и в ноги бьет, - ответил Итгэлт.
Вошел Эрдэнэ и стал около древка, которое держит верх юрты.
- Вы меня звали?
- Да, садись. Вот это, - указывая на Павлова, сказал Итгэлт, - мой друг, русский купец Павлов. А это его жена. - И, обращаясь к Павлову, добавил: - Наконец у меня появился человек, которого можно назвать моей правой рукой. И грамоту знает, и счет быстро ведет. Ну, распечатывай свою бутылку, угостим Эрдэнэ.
Павлов передал бутылку Петру. Тот одним ударом ладони по дну выбил пробку. Все засмеялись - как ловко этот русский открывает бутылки. Итгэлт наполнил две чашки, одну он протянул Эрдэнэ.
Эрдэнэ сел на корточки и, подняв чашку, сказал:
Арза - душа всех тостов,
Напитка лучше нет,
Желаю счастья сестрам,
А братьям - многих лет!
- Пусть сбудутся твои пожелания, - сказал Итгэлт и другую чашку преподнес Петру.
Петр тоже сел на корточки и, улыбаясь, сказал:
- Разрешите присоединиться к благопожеланиям Эрдэнэ.
С этими словами он залпом выпил водку.
В тот вечер в палатке Итгэлта собралось много гостей. Выли тут и Бадарчи, и Цамба, и Жамбал.
- Петя, музыку! - громко крикнул опьяневший Павлов. Петр принес гармонь и, широко растягивая меха, пустился в пляс. Пол юрты задрожал, из-под сапог Петра полетели комья земли.
- А ну, Эрдэнэ, теперь твой черед - давай песню! - крикнул Итгэлт и налил Эрдэнэ еще чашку водки.
Итгэлт знал, что тут все стараются угодить ему. И он безмерно гордился этим, ему уже казалось, что он настолько силен, что может превратить горы в степи, а степи - в горы.
В юрте стало шумно. Все смеялись, кричали, пели. И только жена Павлова чувствовала себя так, будто попала в гости к дикарям. Но она помнила указания мужа, что Итгэлта нельзя ничем обидеть, что ему нужно оказывать внимание. Он ведь помогает множить их богатство. И она притворно смеялась, потчуя гостей.
За столом прислуживала смуглолицая белозубая Дулма. Это она ставила перед важными гостями и жирный бараний крестец, и вареное мясо, и пельмени. Это она расставляла блюда и убирала со стола пустую посуду. Уходя, она незаметно для всех выносила из палатки и жирное мясо, и шипучий кумыс, и русскую водку. Это она, обольстительно улыбаясь, угощала молодого Цамбу, который здесь на празднике приобщался к прелестям мирской жизни.
Вот Дулма вышла из палатки и оглянулась. Кто это ее поджидает? Как ни в чем не бывало, она, покачивая бедрами, пошла в сторону от стойбища. Подвыпивший Цамба - это он поджидал Дулму - пошел вслед за ней. Дулма остановилась. Цамба подошел к ней вплотную и кашлянул. Дулма резко повернулась и игриво посмотрела на молодого ламу. Он ей нравился, тем более что и Итгэлт и Галсан надоели ей до отвращения.