- Положил десять жалких янчанов, а смотрит, будто поставил десять юмбу*. Ишь какой богач нашелся, - насмешливо сказала Чимиг.
______________
* Юмбу - слиток серебра, стоимостью в 50 янчанов.
- А у тебя язычок до сих пор весь в колючках. - Тугжил добродушно рассмеялся.
Когда обед был готов и они втроем уселись за стол, в юрту вошел Бадарчи.
Бадарчи еще год назад познакомился с Цэцэг и с тех пор при каждом удобном случае заезжал сюда. Тугжила он тоже знал и иногда прибегал к его услугам.
Поздоровавшись, он уселся за стол.
- Бадарчи, когда же ты приведешь обещанного вола? - спросила Чимиг, ставя перед ним пиалу с супом.
- Приведу, не волнуйся, и самого крупного!
- Посмотрим, а то ведь не зря говорят, что лучше верить своему пальцу, чем мужчине, - сказала Чимиг и подала Бадарчи палочки для еды.
Обед проходил весело. Даже Цэцэг оживилась и выпила подогретой водки, а опьянев, позабыла о своей безотрадной жизни и, прильнув к плечу Бадарчи, тихо запела:
От запаха горячего вина
Кружиться начинает голова...
- Тугжил, продай мне своего гнедого, - неожиданно сказал Бадарчи.
- Что ж, продам, если цена подойдет.
- Неужели ты думаешь, что я не смогу купить одну клячу? Говори любую цену, - хвастливо заявил Бадарчи.
- Коли дашь шестнадцать коров, снимаю седло с коня, - сказал Тугжил и подмигнул Цэцэг.
- Ты, должно быть, кроме шестнадцати, никакой цифры не знаешь. Ладно, перед покупкой коня проверяют, вот завтра его испытаю, а там видно будет, сколько он коров стоит. Из какого кочевья конь-то?
Тугжил замялся. Он не знал, из какого места они с Тумэром угнали лошадей. Помнил только, что гнали табун издалека, кажется, из Дариганги.
- Этот конь из Дариганги, - наобум ответил Тугжил, - а ты ведь должен знать, что именно там выращивают самых быстрых коней.
Ночь прошла в любовных утехах, а утром Тугжил и Бадарчи распрощались с гостеприимной юртой и тронулись в путь. Утро было холодное, продрогшие за ночь кони рвались вскачь, и хозяева наконец пустили их галопом.
Конь Бадарчи сразу отстал, будто его кто держал за хвост.
И Бадарчи решил во что бы то ни стало заполучить коня Тугжила.
Высоко поднявшееся осеннее солнце еще дарило тепло, и всадники согрелись. Перед ними лежала во всей красе долина Тамира. Вдруг они заметили в стороне от дороги десятка три лошадей и толпу народа.
- Кажется, тут скачки затеяли. Айда туда, - сказал Тугжил. И пустил своего коня рысью. Бадарчи затрусил за ним.
- Какой заклад? Мы тоже пристанем, - крикнул Тугжил собравшимся.
- Пустим двух коней, какой придет первым, поведет за собой в поводу второго. А вы что поставите? - спросил высокий смуглый мужчина с толстой черной косой.
Два коня были уже готовы: серый и пегий. На них уже сидели мальчики-наездники и криками горячили коней.
- Я пущу своего. Если он первым не придет, возьмете его себе, а если он скачку выиграет, я беру двух ваших.
Хозяева коней согласились. Тугжил сразу нашел себе наездника небольшого мальчишку и усадил его в седло.
Коней поставили в ряд, и по команде толстокосого скачка началась. Скакать надо было верст двадцать по долине - туда и обратно. Пока лошади мчались в одну сторону, все сели в кружок. А о чем говорят мужчины во время скачек? Конечно же, о лошадях! Вот и сейчас старики стали вспоминать лучших коней Тамирской долины, бравших самые ценные призы. Все сходились на том, что все-таки лучшие кони - из восточных аймаков.
Но вот кто-то крикнул: "Идут!" Мгновенно все вскочили.
- Вон первым идет, кажется, гнедой.
- Нет, это какой-то другой! Он же один скачет! А где же остальные?
Начался спор. В это время показались два других коня.
- Когда конь вспотеет и его прибьет пылью, он и вороным может показаться! Первым скачет серый, - кричали те, кто ставил на серого коня.
- Смотри, как стелется. Это же у пегого такой галоп, - возражали те, кто ставил на пегого коня. Но никто не сказал, что это гнедой конь Тугжила. А сердце Тугжила билось, словно перепел в силке. Обняв стоящего рядом Бадарчи, он сказал:
- Посмотри-ка ты, а то что-то у меня глаза слезятся.
Конь, все больше отрываясь от других, скакал прямо к толпе. Это был конь Тугжила. Вот уже взволнованный мальчишка соскочил с него и подвел к хозяину. И только после этого подскакал серый конь, а за ним и пегий. Тугжил выиграл двух коней. Его обступили, кто-то предложил ему продать коня и назначил высокую цену.
Однако Бадарчи не хотел никому уступить лошадь. Еще вчера он насмешливо спрашивал Тугжила, знает ли тот цифру, больше шестнадцати, а сейчас предложил за коня двадцать коров с телятами и четыре стригунка.
Сделка состоялась. А ночью тюремный надзиратель Бадарчи и мелкий конокрад и бродяга Тугжил пьянствовали по знакомым айлам.
- Ну, смотри, коли правду сказал, что конь из далекого кочевья, значит, все сойдет. А коли объявится хозяин, от меня все равно не уйдешь! пригрозил на прощание Бадарчи.
- Не беспокойся. Здешних коней я не беру, - гордо ответил Тугжил.
16
Начался сезон стрижки овец. Это происходит осенью, когда овцы нагуляли жиру, а шерсть у них отросла. Тамирская долина уже покрылась желтовато-зеленым ковром, чистое небо сверкало голубизною, будто вымытое.
Тайджи Пурэв собрал своих крепостных. И десять дней они за один жидкий чай стригли овец своего скупого хозяина.
Работа шла медленно. Овец стригли плохо. Много животных было поранено, в ранах быстро завелись черви.
- Разве это работники? - кричал сердито Пурэв. - Их шахаем или бандзой надо подгонять, тогда толк будет.
Трех человек он избил кнутом, но это не помогло.
Другое дело у Итгэлта. Овец у него в несколько раз больше, чем у Пурэва, только со стрижкой он не спешит. Пусть шерсть подрастет, ведь овцы сытые, жиру нагуляли, шерсть должна еще подрасти. Но вот и в гуртах Итгэлта началась стрижка, и со всех сторон повалил к нему наниматься народ.
Утро в этот день выдалось ясное, на небе ни облачка. Овец согнали на берег Тамира, на большую поляну с мягкой луговой травой. Сделали несколько веревочных загонов и по ним рассортировали овец. В большом котле кипел густой ароматный чай, в бочках шипел кумыс, уже прирезали на мясо пять жирных коз, по тарелкам были разложены сыр и сушеный творог. Все это звало людей на работу.