Женщина улыбалась, и улыбка эта была такой счастливой, что казалось, будто лицо светится необыкновенным светом, идущим откуда-то изнутри.
Это была Дулма. Ее теперь трудно было узнать, настолько она преобразилась.
От жизни Дулма никогда не ждала многого. Единственным ее желанием было встретить человека, которого бы она полюбила, которого не надо было бы одаривать ласками только потому, что он их требует.
И вот ее мечта сбылась, она избавилась от Итгэлта и рассталась с нелюбимым Галсаном. Уже больше года она живет с Тумэром.
Тумэр, как и обещал в прошлом году, приехал. И она, не колеблясь, пошла за ним.
Они обосновались в Баторбэйльском хошуне, поставив небольшую четырехстенную юрту. У них ничего не было, но Тумэр не горевал. Недели на две он исчез, предупредив Дулму, чтобы она не беспокоилась, и теперь десять быстроногих коней стояли у коновязи. Восемь коней Тумэр вскоре продал, а на вырученные деньги купил домашнего скота и кое-что необходимое для жизни. Теперь у них было свое небольшое хозяйство, кроме того, у одного баторбэйльского богача они взяли на выпас отару овец.
- Ну вот, - сказал Тумэр, - теперь все это твое. Если доброй волей пошла за меня, будь хозяйкой, если что не нравится, говори открыто, не таи.
- Я тебя полюбила с первой встречи и знаю, что навсегда. Ты у меня один на свете. Я только боюсь, что ты не будешь любить меня за мое прошлое...
Тумэр не дал ей договорить, он поднял ее на руки и расцеловал.
- Дура, уж если я бросил горы и пошел за тобой, значит, это неспроста...
Дулма рассказала Тумэру о том, что произошло в семье Эрдэнэ. Тумэр очень огорчился, ему было жаль брата. Он готов был помочь, но не знал, как это сделать.
- Эх, жить бы ему с нами, - сказал он, сокрушаясь. - Ну ничего, я его разыщу, не может человек пропасть бесследно.
Осенью Тумэр собрался снова отправиться за добычей. Но Дулма отговорила его. Да и ему теперь не хотелось подвергать себя опасности. Он был счастлив, у него есть любящий человек, и разлучаться с ним даже на короткий срок ему не хотелось. Постепенно Тумэр забывал прежнее ремесло и весь отдался новой жизни. Свое маленькое хозяйство он вел образцово, особенно стал стараться, когда узнал, что Дулма носит под сердцем ребенка.
А Дулма была на вершине блаженства. Ее теперешняя жизнь казалась ей сном, и она только молилась, чтобы этот сон не оборвался.
Жили они душа в душу, вместе пасли овец, вместе готовили обед, вместе ухаживали за скотом.
Чужих овец они тоже холили, и овцы были здоровыми и упитанными. Но вот весной один годовалый баран отбился от стада, скатился в крутой овраг с полой водой и погиб.
Тумэр решил отдать хозяину вместо погибшего барана свою трехлетнюю овцу и спокойно ожидал его приезда. Но все оказалось не так просто. Когда хозяин овец с двумя батраками приехал пересчитать свою отару, Тумэр встретил его приветливо, желая быть, как и подобает в этих случаях, гостеприимным хозяином. Он зарезал овцу и угостил приехавших обильным обедом. Потом осмотрели стадо. Овцы были сытыми, упитанными, и все, казалось, кончится благополучно.
- Вот только весной погиб ваш годовалый баран, - сказал Тумэр, когда все вернулись с пастбища, - но вместо него я отдам вам свою трехлетнюю овцу.
Хозяин нахмурил брови.
- Вот оно что! Хитришь, брат, - сказал он, - взял барана, а хочешь отделаться овечкой. Не я ведь вас упрашивал взять стадо, вы меня просили.
Тумэр попытался уладить дело миром, но хозяин в запальчивости обозвал Тумэра вором. У Тумэра на скулах заиграли желваки.
- Ну хорошо, мы вам взамен дадим своего последнего барана, - боясь, как бы чего не вышло, сказала Дулма.
- Подумаешь, обрадовала! Да и не бабское это дело - встревать в мужской разговор. - И хозяин толкнул Дулму. Не ожидавшая толчка, Дулма потеряла равновесие и упала.
Глаза Тумэра налились кровью, лицо искривилось в ярости. Он подскочил к хозяину и ткнул его кулаком в грудь. Тот, как куль, растянулся на земле. Потом он поспешил поднять Дулму.
- Чего разъярился? Нельзя уж и пошутить, - сказал, поднимаясь, хозяин. Он понял: с этим здоровенным монголом не сладить и втроем.
- Плохие шутки шутишь, хозяин. Разве не видишь, баба на сносях. - Он бережно взял Дулму под руки и помог ей лечь на постель.
- Ну ладно, забудем, что было. А ты, братец, здоров, как леший. С тобой и вправду шутить не стоит! Ну, будьте здоровы! - сказал хозяин овец и вышел из юрты. Нет, он не простит этого батраку, он еще с ним рассчитается. С этими мыслями он вскочил на коня.
- Теперь он не оставит нас в покое. Ты видел, сколько злости было у него в глазах? Давай лучше уедем отсюда, - сказала Дулма.
- Что ты, голубка, не беспокойся, это же была шутка. Правда, я его, кажется, толкнул не очень мягко, ну да ничего, обойдется. Да и куда мы поедем, если тебе не сегодня-завтра рожать? - ответил Тумэр.
У Дулмы начались родовые схватки, и вскоре, возвещая о своем появлении на свет, в юрте прокричал маленький человечек. Тумэр от радости не находил себе места, жена подарила ему сына. Часами, улыбаясь, смотрел он на младенца, лежащего на овчине.
- Такой же будет, как и я, дурень, - говорил он и раскатисто смеялся.
"Вылитый отец", - говорили соседи, и эти слова безмерно радовали Тумэра.
Часто, улучив момент, он скакал с пастбища домой, входил в юрту и долго смотрел на спящего сына. Затем снова мчался к овцам.
А между тем хозяин овец, затаив злобу, обдумывал, как лучше отомстить обидчику. Этому богачу ничего не стоило вовлечь в свою компанию правителя хошуна, с которым он был на короткой ноге.
- Для ареста Тумэра нужен повод. Но у нас его пока нет, - говорил ноён. - Поэтому надо его отыскать. У этого беглеца обязательно что-нибудь да было в прошлом. Отсюда и надо завязывать узелок.
- Неужели нельзя засадить его в тюрьму за то, что он живет тут самовольно?
- Это не обвинение. Надо найти более веский повод, - сказал князь, поправляя свою седую косу.
Некоторое время собеседники молчали, потягивая молочную водку.
- А если мне начать тяжбу с ним? Ну, скажем, я обвиню его в том, что один из его коней принадлежит мне?