- Вот видишь, наши думки сбываются. Ведь мы недавно толковали об этом. Значит, домой.
Доржи промолчал. Ему казалось, что кончать войну, когда одерживаешь победы, все бросить на полдороге и вернуться домой нелепо. Но что делать, если таков приказ богдо. Он старался убедить себя, что богдо знает лучше, что нужно делать, и тем не менее чувство горькой обиды не оставляло его.
Через несколько дней войска повернули на родину. Когда они шли сюда, люди выходили из юрт, радостно встречая своих соплеменников. Дети и подростки ватагой бежали им навстречу. А сейчас люди молчали, с тревогой и сожалением глядя им вслед.
И невольно хотелось крикнуть им, успокоить: "Братья! Мы не виноваты, мы выполняем приказ!"
Кто-то радостным голосом говорил о том, как он встретится с женой, с детьми. Но Доржи словно ничего не слышал. Машинально развязал он торока. Мешок с белыми грибами упал на землю, конь шарахнулся в сторону, но Доржи даже не натянул повод.
Сухая пыль, поднятая ногами сотен коней, стлалась по степи, нещадно палило полуденное солнце, было душно, как в хорошо натопленной юрте.
Обо всем этом Доржи и рассказал Хоягу на крылечке китайской лавчонки. Китай и Россия совместно хотят править нами, заключил Доржи свой рассказ.
- Вот бы их самих лбами столкнуть, - в сердцах сказал Хояг.
- Вряд ли это удастся. А Манлай ван Дамдинсурэн молодец! Говорят, когда ему предложили подписать договор, где был пункт, что наша страна является частью Китая, он вытащил саблю и отказался, заявив, что не хочет, чтобы его имя проклинали на родине десять тысяч веков. Тогда его отослали обратно. Этот ван - настоящий батор.
Хояг сказал другу, что в Урге у него нет ни одного знакомого, поэтому он и вынужден бродяжничать.
- Я тебя отведу к своим друзьям, - сказал Доржи. Он дал приятелю десять янчанов, завернутых в хадак. - Только не сиди сложа руки, тебе надо дойти до богдо, он поможет, не оставит в беде такого героя. Знаешь Яринпила из второй полусотни? Он и награду получил, и денег ему дали. Я тоже думаю награду получить, - сказал Доржи, расправляя грудь.
Хояг кивнул и встал. Было жарко. А тут еще эта вонь, что несется со свалок на окраине города.
4
В ночной темноте по долине Тамира, заложив руки за спину, шагал человек. Ярко сверкали на небе звезды, но темь была такая, что, как говорят, и своих гутул не было видно. Прохладный ветерок тянул по долине, неся с собой свежесть.
Человек часто останавливался, прислушивался. Подойдя к реке, торопливо несущей свои воды, он лег у воды и, припав к ней губами, сделал несколько больших глотков. Затем он умылся и вытер лицо подолом дэла. Это был Тумэр. Шел он уже очень долго и решил здесь немного передохнуть. Он глубоко вдыхал свежий ночной воздух, наполненный ароматом степных трав. Но надо опять собираться в путь, и он вновь зашагал, тихонько напевая:
Коль есть денек, когда ты входишь,
Настанет день, когда уйдешь.
Ветер стал свежее. Вот-вот наступит рассвет. Тумэр снова остановился и прислушался. До его слуха донесся лошадиный храп. Он изменил направление и вскоре в предутренней серости разглядел палатку и неподалеку от нее пасущуюся лошадь. "Может, это единственный конь у хозяина?" - подумал Тумэр и остановился. Но тотчас в памяти всплыло лицо Бадарчи, его допросы и одеяние из бычьей кожи. Нет, он не должен опять попасть в руки Бадарчи, тогда прощай свобода навеки. Некоторое время он постоял в нерешительности, а потом твердым шагом направился к лошади. "Ничего, у мужчин дорога длинная, еще, может, встретимся", - бормотал Тумэр, снимая с коня путы. Он накинул на лошадь узду, отвел в сторонку, одним махом вскочил на нее и вошел в воду. Через несколько минут он был уже на другом берегу. Так младший брат украл последнего коня у своего старшего брата, оставив того без лошади вдали от родного кочевья.
Весь следующий день Тумэр скрывался в лесу, а с наступлением ночи поскакал дальше. В каком-то айле он увел еще одного коня под седлом. Теперь, меняя в пути лошадей, он ехал быстрее. Вот только голод мучил его, даже в глазах рябило. И тогда он решил испытать судьбу - заехать в какой-нибудь хотон* и поесть. Утром у подножия холма он увидел одинокую юрту. Когда он подъехал, на него с рычанием налетела огромная собака.
______________
* Хотон - группа юрт.
- Отгоните собаку, - попросил Тумэр.
Из юрты вышла девушка, она подозвала собаку, надела на нее ошейник и привязала к столбу.
В юрте мял кожу пожилой монгол, на кровати спал ребенок.
- Здравствуйте! Хорошо ли живете?
- Хорошо, а как вы?
- Хорошо ли проводите лето?
- Хорошо! А как вы?
Тумэр сел перед кроватью в восточной части юрты. Он сказал, что его зовут Жаргал, что он охотник из Дашдоского хошуна. На охоте он заблудился, упал с коня и потерял ружье. Продукты кончились, и он чуть не погиб. Девушка вдруг вышла из юрты. Тумэру это показалось странным. Вскоре она вернулась и как бы невзначай сказала, что к юрте скачут пять всадников. Тумэр улыбнулся. По ее глазам он без труда догадался, что девушка хотела его проверить.
- Хорошо бы земляков встретить, - добродушно заметил Тумэр и уселся поудобнее, - а то вот уже две недели никого не видел.
Вскипел чай. Девушка поставила перед гостем пиалу и большую деревянную тарелку с творогом и каймаком.
Монголы - гостеприимный народ. Особенно приветливо встречают они дальних путников. Не дай бог, если хозяин окажется скуп, молва об этом сразу пройдет по всему аймаку. Гостям подается самое лучшее, что есть у хозяев. Тумэра напоили чаем, накормили сытным обедом из вяленого мяса. Поев, он решил побриться, а потом попросил девушку расчесать и заплести ему косу.
Хозяина юрты звали Улдзи, а молодую женщину - Цэнд. Ее мужа Хояга, сына Улдзи, два года как призвали в армию, и вестей от него не было. Маленькому сыну Хояга, которому тогда было всего два года, теперь уже четыре. Он с интересом наблюдал за Тумэром, особенно когда мать заплетала ему косу.
Тумэр поблагодарил хозяев и уже собирался уезжать, как в юрту, громко хлопнув дверью, вошел тайджи Пурэв, которого в хошуне прозвали Жестоким.
Улдзи растерялся. Зачем этот незваный гость пожаловал к ним?