Зато сторожа сразу заметили нас и, решив, что это обычные воришки, принялись с криками швырять в нас камнями и палками. Надо сказать, настроены они были весьма решительно, куда решительнее нас с Тибом, когда мы, играя в войну, были вотусанами. Мы с позором бежали, а когда оказались на своей территории, Явен, задыхаясь от смеха, процитировал отрывок из «Моста через Нисас»:
— Какие все-таки они ужасные, эти люди! — воскликнула Рис. Ей едва удалось уйти от здоровенного парня, который преследовал нас до самой границы наших владений, а потом еще и камень бросил вслед Рис, но, к счастью, лишь слегка оцарапал ей плечо. — Скоты!
А Сэлло едва успокоила маленькую Око, которая, естественно, тоже потащилась за нами, но отстала и страшно испугалась, когда мы промчались мимо нее в обратном направлении, преследуемые дождем камней и палок. Око немного приободрилась, только услышав наш смех и нарочито торжественную декламацию Явена. Явен, всегда хорошо чувствовавший настроение малышей, к Око относился с особой нежностью. Он подхватил девочку, посадил ее на плечо и, встав в позу, произнес торжественно:
— И чего это они все такие злые? — воскликнула Астано. — У них же абрикосы с веток падают! Им все равно никогда их все не собрать!
— Ну да, а мы им просто немного помогаем, — усмехнулась Сотур.
— Вот именно! А эти злюки глупо себя ведут.
— А по-моему, нам надо было просто пойти и спросить у сенатора Оббе, нельзя ли нам нарвать у него в саду немного фруктов, — рассудительно заметил тощенький Утер из Херраманта. Я его недолюбливал: он казался мне чересчур законопослушным.
— Фрукты гораздо вкуснее, когда ни у кого разрешения не спрашиваешь, — насмешливо возразил ему Явен.
Я же, по-прежнему тоскуя в душе о наших боевых схватках и засадах под старыми сикоморами в парке, которые столь плачевно закончились, с искренним гневом воскликнул:
— Они же морваны! Трусливые, жестокие, себялюбивые морваны! Неужели же мы, этранцы, станем терпеть их оскорбления?
— Разумеется, не станем! — воодушевился Явен. — Мы намерены и впредь есть их абрикосы!
— А когда они перестают их собирать? — спросила Сотур.
— Вечером, — ответил кто-то. Никто, правда, этого толком не знал; мы как-то не обращали внимания на бесконечную возню тех, кто трудился в полях и в садах; она напоминала нам деятельность пчел, муравьев, птиц или мышей — в общем, каких-то иных существ. Сотур немедленно предложила ночью вернуться в тот же абрикосовый сад и уж на свободе разгуляться как следует. Тиб осторожно предположил, что по ночам в сад, скорее всего, выпускают сторожевых собак. Явен, заразившись моим воинственным настроением, предложил составить план нападения на сады «морванов», но на этот раз провести операцию как полагается, после предварительной разведки; кроме того, он считал, что непременно надо выставить сторожевые посты, а также устроить поблизости оружейные склады, чтобы иметь возможность ответить, если противник откроет артиллерийский огонь, и прикрыть наше отступление.
Так началась великая война между «этранской» семьей Арка и «морванской» семьей Оббе, которая продолжалась — в зависимости от сроков созревания тех или иных фруктов — примерно с месяц. Работники поместья Оббе вскоре прекрасно поняли наши грабительские намерения и тоже, как и мы, стали выставлять дозорных. Только мы-то были совершенно свободны и могли выбирать, когда нанести очередной удар, тогда как наши «враги» были связаны работой. Им приходилось не только собирать фрукты, но и сортировать их, то и дело унося полные корзины, и делать все это под неусыпным оком надсмотрщика, который чуть что пускал в ход кнут, если ему казалось, что они работают слишком медленно или лениво. А мы вели себя как стая птиц — налетят, поклюют и снова улетят. Нам было плевать на тех, кто работает в садах, на их гнев, на их ненависть к нам; мы безжалостно издевались над ними и страшно веселились, когда удавалось совершить особенно удачный налет. Они прекрасно знали, что не все из нашей шайки дети рабов, и это связывало им руки. Если раб, бросив камень, попал бы в кого-то из детей семейства Арка, то всем работающим в саду пришлось бы несладко. Так что им, беднягам, приходилось смирять свой гнев и пытаться отпугнуть нас превосходящей численностью да натравливанием на нас своих злющих дворняжек.
Чтобы как-то сгладить возникшее между сторонами неравенство, ибо «морваны» неизменно оказывались в менее выгодном положении, чем мы, было решено: если они нас увидят, нам придется отступить. Несправедливо, сказала Астано, нагло рвать фрукты у них под носом, зная, что они не могут соответствующим образом нам ответить; красть фрукты следовало незаметно, но только в то время, пока и работники находятся в саду. Это делало игру чрезвычайно опасной и возбуждающей. Теперь в налете участвовали всего двое, которые, собственно, и обчищали деревья, а остальные обязаны были следить за противником и предупреждать налетчиков о его приближении уханьем совы, птичьей трелью или молодецким посвистом. Затем мы удирали, унося наши трофеи — несколько слив или ранних персиков, — устраивались с той стороны амбара, которая выходила к хозяйскому дому, делили добычу и восторженно праздновали победу.
Великие фруктовые войны подошли к концу, когда Мать Фалимер сказала Явену, что дети рабов из нашей деревни были сильно избиты работниками из садов Оббе, поймавшими этих ребятишек за кражей слив. Одному мальчику, по-моему, даже глаз выбили. Больше Мать Фалимер ничего Явену говорить не стала, но он, сообщив об этом нам, сказал, что придется, видимо, прекратить наши налеты. Те детишки, наверное, рассчитывали, что их примут за нас и им удастся уйти безнаказанно, но эта уловка не сработала, и вся ярость работников Оббе обрушилась на них.
Явен, будучи среди нас старшим, для порядка извинился перед нами за то, что, не подумав, увлек нас совершением дурных поступков. Астано, с трудом удерживаясь от слез, поддержала его и сказала:
— Это я виновата, не вы! Никто из вас не виноват. — В общем, Явен и Астано взяли всю ответственность на себя; наверняка они поступили бы так же и будь они взрослыми — Отцом и Матерью своих Домов, обязанными самостоятельно принимать любое решение.
— Ненавижу этих ужасных садовников! — воскликнула Рис.
— Да уж, они повели себя как настоящие скоты, — поддержала ее Умо.
— Морваны вонючие! — прибавил Тиб.
Мы были безутешны. Но, раз мы теперь лишились врага, надо было срочно придумать что-нибудь еще.
— Знаете что, — сказал Явен, — а ведь мы могли бы поставить «Падение Сентаса».
— Только без оружия, — очень тихо и нетребовательно заметила Астано.
— Ну конечно без оружия. Я имел в виду настоящий спектакль, на сцене.
— А как?
— Ну, сперва нам, естественно, придется Сентас построить. Мне тут как-то пришло в голову, что вершина вон того холма, что за восточным виноградником, очень похожа на крепость. Там еще — помните? — повсюду такие огромные камни валяются, так что будет нетрудно построить и крепостную стену, и ров вырыть, и земляной вал сделать Кстати, Эверра, по-моему, взял с собой книгу «Осада и падение Сентаса», так что планы крепостных сооружений можно, наверное, прямо там посмотреть. Затем надо распределить роли — например, Око могла бы быть генералом Туром, а Гэв сумеет произнести речь не хуже любого посланника, ну а Сотур, по-моему, годится на роль прорицательницы Юрно… Сражения мы, конечно же, изображать бы не стали — это просто смешно. Только переговоры.
Пока что все это звучало не слишком увлекательно и особого энтузиазма среди нас не вызвало, однако все мы следом за Явеном потянулись на вершину того холма. Явен так носился среди нагромождения огромных каменных глыб и с таким воодушевлением расписывал нам, где именно можно построить стену, а где вырыть крепостной ров, что идея строительства постепенно начала захватывать и наши души. Потом Явен выпросил у Эверры на время эту книгу и зачитал нам несколько отрывков оттуда, и наше воображение окончательно воспламенилось под воздействием этой великой эпической поэмы, посвященной одному из самых трагических эпизодов нашей истории. Роли себе мы выбрали сами — и все, разумеется, оказались жителями Сентаса, сентанами. Никто не хотел становиться захватчиком из Пагади, армия которого и осадила Сентас, — даже их великим генералом Туром или знаменитым героем Руреком. Хотя именно город-государство Пагади выиграл тогда войну и полностью разрушил осажденный Сентас. Даже теперь, несколько столетий спустя, на месте великолепного Сентаса был всего лишь жалкий городишко, окруженный полуразрушенными стенами, свидетельницами его былой славы. Обычно мы, разумеется, были на стороне победителей, но сейчас, собираясь строить приговоренный к смерти Сентас, мы всей душой болели за этот город и твердо намерены были погибнуть с ним вместе.