Несмотря на то что она пришла сюда по личным соображениям, пока она стояла, всматриваясь в проходящие мимо нее части, ее сердце наполнялось гордостью за свою страну, за ее славную армию, за благородных офицеров Ее Величества. Они казались ей воплощением силы и непоколебимой солидарности, и слезы гордости за них застилали ей глаза.
Вот колонна и вошла на площадь. Одним из последних на площадь въехал сам генерал Баллер, который должен был принимать смотр вверенных ему частей. Он подъехал к генералу Уайту, восседавшему на коне в ожидании генерала-освободителя. Оба генерала съехались поближе и пожали друг другу руки. Штабной офицер скомандовал троекратное «ура» в честь сэра Рэдверса Баллера. В воздух взлетели подброшенные вверх шлемы: Ура! Ура! Ура! Ледисмит официально объявлен освобожденным.
Толпа стала понемногу рассеиваться, но Джудит оставалась на своем месте. Она все еще надеялась увидеть его. Она уговаривала себя, что за поднявшейся пылью могла и не заметить, не разглядеть его лица, тем более что приветственно машущая руками толпа иногда совершенно закрывала от нее движущуюся колонну. И все-таки она еще надеялась.
Ведь парад еще не закончился: марширующие колонны все тянулись одна за другой, проходя мимо того места, где она сидела.
Как только основная часть парада закончилась, Нейл распустил свою роту и подошел к тому месту, где он оставил Джудит. Он предложил ей опереться на его руку. Она взяла его под руку, и они пошли по улице, которая только несколько минут назад была заполнена воинами-освободителями.
Она внезапно почувствовала слабость в ногах, и день для нее неожиданно померк, как будто она очутилась зимой в Англии.
Вокруг толпились люди, старающиеся увидеть каждое мгновение этого знаменательного дня. Джудит пересекла запруженную народом улицу, Нейл вышагивал рядом с ней. И вдруг она краем уха услышала, как какой-то солдат негромко произнес:
– Ба! Уж не старина ли Рассел въезжает со своими фургонами? Ничего себе, парни, – да у него, видно, десять жизней, не меньше!
Сердце замерло в груди у Джудит, но она никак не могла заставить себя повернуться и посмотреть в ту сторону, куда указывал солдат. Нейл сделал это за нее.
– Да, они правы, – выдохнул он, спустя мгновение. – Это он.
Крепко сжав его руку, Джудит обернулась и посмотрела в ту сторону, куда только что показывал старый солдат. И она увидела его.
Алекс помахал рукой тем, кто оставался в повозке, и направился, ведя свою лошадь на поводу, к своей роте. Он с улыбкой выслушивал их приветствия, шутливо предупреждая, что теперь с его возвращением им придется подтянуться, потому что он не позволит распускаться. И тут, обернувшись, он заметил Нейла.
С появлением Алекса Джудит почувствовала, как многомесячная усталость и тревога уходят от нее. Она забыла про все на свете – про свое старое изношенное платье, про бледное лицо со впалыми щеками, про исхудавшие руки. Она забыла про волосы, которые потускнели и спутались, про плечи, которые были опущены, как у старухи, про бескровные запекшиеся губы.
Ей показалось, что она в Холлворте, где когда-то он с вызовом смотрел на нее из-под своих густых ресниц тем взглядом, которому она не могла противиться.
Алекс с трудом слез с коня – было заметно, что одна нога у него не сгибается, и тепло пожал руку Нейла со словами о том, что рад вернуться в свой родной полк.
Джудит не отрываясь смотрела на него. Сердце ее билось так сильно, что его стук отдавался в ушах.
Его потемневшее от загара лицо приняло какое-то незнакомое для Джудит выражение, которого она никогда не видела у него прежде. Его зеленые глаза глубоко запали, и хотя они и светились сейчас радостью, казалось, что им была открыта какая-то ужасная тайна.
Его голос стал мягче. Джудит обратила внимание на то, что в нем сейчас не было и тени той насмешливости, с которой он раньше держался.
Она так долго жила в разлуке с ним, они так много наговорили раньше друг другу в порыве гнева! Но она снова поняла, что в ее жизни никогда не было и не будет мужчины, который бы значил для нее так много, как этот человек, стоящий перед ней.
Он закончил начатую фразу и слегка повернулся в ту сторону, где стояла она. Его взгляд упал на нее, и он вежливо поклонился.
– Привет, Алекс, – тихо произнесла она.
Он, казалось, удивился, потом его взгляд стал пристальнее.
– Мисс Берли была больна, – неуклюже пояснил Нейл.
Изумление, смешанное с ужасом, отразилось на лице Алекса.
– Джудит! Это ты?! – воскликнул он, поднося руки к лицу. – Боже мой! Неужели же ты прошла через все это? А я-то думал, что ты – в Англии…
– А я думала, что ты…
Улица, люди на ней, лошади – все поплыло у нее перед глазами, а затем наступила темнота. Алекс успел подхватить Джудит перед тем, как она стала валиться на мостовую.
В тот день на всем, что окружало ферму Майбургов, лежал отблеск величественной красоты осени. Хетта остановилась, зачарованная видом полей, на которых уже созрел урожай.
Далеко вокруг простиралась их земля – дышащая миром и изобилием. Несмотря на дожди, повредившие молодые побеги, урожай был неплохим. Бог посылал им солнце вместе с бурями, – сочетание, делавшее Африку такой ужасной и в то же время такой привлекательной.
Она потянулась, выгнувшись дугой, закинув руки за спину – тоненькая фигурка на фоне широкого кукурузного поля. Этот мир принадлежал ей. Вокруг нее были лишь синее небо да золотящиеся под солнцем поля, пустынные до самого горизонта, лишь их дом и хозяйственные постройки – вот и все жилье на много миль вокруг, да лениво пасущийся скот…
В такие ясные дни, как этот, можно было увидеть фиолетовый дым над Ландердорпом, и она сейчас смотрела в ту сторону, отводя рукой со лба пряди волос, которые трепал ветер.
Он обещал прийти за ней, когда закончится война. Как ей теперь жить? Прошел почти год с того дня, когда она, сидя в своем фургоне, впервые увидела это сильное, чистое лицо и поймала выражение восхищения перед ней в его печальных глазах. Другая женщина была бы рада любому мужчине, лишь бы он оказался крепким хозяином, способным обеспечить свою жену, дать ей хороший дом и возможность воспитывать детей, цепляющихся за ее юбку. А она была похожа на свою мать. И только один человек на свете был ей нужен, а без него ее существование в этом мире было лишено всякого смысла.
В том году она поняла, что Алекс становится счастливее и сильнее рядом с ней. Она увидела, на что был похож тот мир, из которого он пришел, когда появилась та английская барышня, чтобы отнять его у нее.
Ее послали разведать, что с ним сделали ее соплеменники… Но больше всего ее мучило то, что она не могла пустить его в свой дом и вынуждена была позволить ему уйти в дикую безлюдную степь без всего того, что жизненно необходимо человеку в вельде. Она не могла забыть всего того, что происходило между ними.
Алекс был молодым и очень сильным, он был нежен с ней, и он любил ее страну, Южную Африку. Он был добрым, богобоязненным человеком, он любил и уважал ее. Такой человек мог бы стать ей прекрасным мужем и отцом ее детей. Упа и Франц были бы горды тем, что такой человек вошел в их семью; соседи уважали бы его и удивлялись: как этой маленькой Хетте Майбург удалось отхватить такого видного молодого человека…
Но он был чужим в ее мире, он был чужаком, и все остальное—не в счет. Достаточно было им просто взглянуть на его форму, услышать звук его голоса, и они убили бы его – застрелили бы у нее на глазах, даже если бы она закричала, что любит его. И это несмотря на то, что у него была такая же прекрасная душа, как и у многих из них. Почему ненависть так слепа?
Там, вдали, среди холмов, подернутых голубой дымкой, виднелся Чертов Прыжок. Она вспомнила, как однажды он поскакал на лошади ей навстречу, радостно улыбаясь. Потом она видела его там же грустным и подавленным. Что произошло между этими двумя встречами?