Руки свободные, ружья есть, но они за спиной. Хотели бы добить, добили бы в беспамятстве.
Лесовик отвел от нас взгляд, оглядел себя. Мазнул толстыми пальцами по бальзаму на ноге и плече, понюхал, скривил рожу, но, судя по всему, остался доволен. Я знал, что этот травяной бальзам уж очень резко пахнет, зато стопроцентно излечивает в кратчайший срок. И, похоже, лесовик был с ним знаком.
На нас он больше внимания не обращал, кидал изредка взгляд, если мы чуть двигались. Но больше не рычал, только слегка постанывал, как щенок.
Я решил, что самое время налаживать контакт.
Сделал полшага вперед, поднял руки еще выше над головой, произнес как можно более дружелюбно, даже ласково, чтобы, если не поймет мой язык, то хотя бы по интонации догадался о наших самых добрых намерениях.
— Мы пришли с миром! Мы добрые люди из Большого Леса!
Ант справа хмыкнул. Лесовик приподнял одну бровь, глядя на меня, словно удивился, что я умею говорить.
Я сделал еще полшага вперед, опустил руки, продолжая держать ладони раскрытыми.
Лесовик слегка рыкнул, приподняв уголок рта, но не двинулся с места. Смотрел с любопытством.
— Это мы тебя спасли! — я медленно показал на все еще дымящиеся трупы волков.
— И раны твои тоже мы! — продолжил я, указывая ладонью ему на ногу и плечо.
Лесовик прикрыл глаза, опустил голову, прорычал что-то себе под нос. Было похоже на скромное «спасибо».
Мы переглянулись. Кто-то что-то понял? Соня и Ант пожали плечами, продолжая стоять с поднятыми руками.
Лесовик снова поднял голову, мутным взглядом посмотрел на меня и произнес членораздельное, но не понятное слово.
— Бур.
Что оно означало, я конечно же не знал.
— Что значит «бур»? — прямо спросил я, разведя руки в стороны.
— Бур, — повторил лесовик. А затем поднес одну руку с выставленным указательным пальцем ко рту. — Бур. — И смешно пошлепал губами.
— Чего он хочет? — прошептал Ант. — Еды?
— Нет, — ответила Соня, — скорее воды.
Она безбоязненно скинула с плеч рюкзак, достала бутылку воды, показала лесовику.
— Вода? — громко спросила она, показывая, как ее пьют из бутылки.
— Бур! — кивнул лесовик, протягивая руку.
Соня, медленно ступая, подошла.
— Давай я, — прошептал я, когда она шагала мимо меня.
— Нет, я сама! — она обошла его раскинутые ноги, ближе подходить не пришлось. Почти двухметровая лохматая рука вытянулась, аккуратно взяла у нее уже открытую бутылочку, которая утонула в ладони, поднесла к закинутой голове, и леший за раз осушил емкость.
— Пака, — довольно произнес лесовик, протягивая пустую бутылочку обратно Соне. Прозвучало не как «пока», а с ударением на первом слоге.
Похоже, два слова мы из лексикона диких людей уже знаем. Бур — вода, пить, пака — хорошо, вкусно. Примерно так.
Продолжаем разговор?
Но лесовик, откинулся головой назад, хорошо приложившись к собственной дубине, и затих. Минут на пять.
Первую минут мы продолжали стоять с поднятыми руками.
Потом опустили руки.
Потом тоже сели на землю, следя за его реакцией.
— Похоже, он решил вздремнуть, — выразил мнение Ант. — У них это, видимо, способ быстрее восстановить силы.
— Вообще-то, — вставила Соня, — у всех животных этот способ используется.
Ант скривился, глянув на Соню. Мол, чего умничаешь?
— А что, у нас выбор есть? — спросил я. — Ждем, пока снова оклемается.
Леший лежал, отдыхал, восстанавливался. Мы сидели, смотрели на него, прислушивались к Лесу. Тревога росла. Если он еще тут минут десять проспит, то снова набегут волки. Или зайцы какие-нибудь хищные на запах крови. Или еще кто похуже.
— Может, его по щекам похлопать, — предложил я, — в чувство привести?
— Ну, а какие еще варианты? — спросил Ант. — Мы это туловище даже втроем не утащим, килограмм триста, не меньше. И, представляешь, это у них еще молодой самец, если так можно выразиться.
— Короче, — я поднялся. — Ждем ровно минуту, будим принудительно!
Не успел я досчитать до двадцати, как огромное волосатое тело вздрогнуло, зашевелилось, не обращая на нас внимания, сначала село (снова стало примерно с меня ростом), а потом, опершись на руки, не без усилий, поднялось. Посмотрело на нас с трех метров осмысленным, умным взглядом, шагнуло, оступилось, сморщилось — нога-то прокушенная еще болит. Ант подскочил к нему, приобнял за талию, которая у этого коротконогого гиганта была примерно на уровне его плеч. Гигант кинул на него благодарный взгляд, положил широченную ладонь-лопату на плечо. Я, не долго думая, подбежал с другой стороны, сделал то же самое. Получил и на свое плечо руку весом с небольшое ленинское бревно. Присел, но, глянув вверх, улыбнулся.