— Кто в Сосновке «Москвичей» имеет? — повернулась Градова к Лагуну.
— Желающие пока ждут очереди, — ответил он.
— Скажите, — обращаясь к Щербаку, спросила судья, — вы раньше не замечали у своего дома валявшейся покрышки?
— Нет.
— Свидетель Девяткин! Чем вы предохраняете борта своего катера? — неожиданно спросила Градова.
— Приспособил покрышки.
— Какие?
— А шут их знает.
— Сколько их у вас?
— Четыре.
— Где вы их взяли?
— Начальник распорядился.
Градова попросила Щербака рассказать, как и когда были выданы покрышки для катера. И он вспомнил, как минувшей весной ездил в трест на машине Пантюхова. Когда приехали на склад, Алексей увидел во дворе старые, негодные покрышки и попросил их у Назарова. Выдали Щербаку пять штук. А когда вернулись в Сосновку, передали их Девяткину для катера — он давно канючил.
— Следовательно, вы получили пять штук?
— Получил.
— Где пятая?
— Я ее тогда под навесом оставил.
— А кто же мог перетащить ее к дому Щербака?
— Это уж вы разбирайтесь. Меня в это дело не впутывайте. Если бы я украл чего — тогда ясно. А здесь — мало ли кто баловством занимался?
Солнце клонилось к закату. Небо теряло краски.
Вечером в бревенчатом доме для приезжих, срубленном из старой сосны, было прохладно и тихо. Градова лежала на диване.
«Нет, все плохо, — думала она. — Мне нужны не догадки, а улики. Хотя бы косвенные. На сомнениях далеко не уедешь: Но где взять улики?»
Она вспоминала подробности проведенного осмотра, когда услышала негромкий стук в дверь.
— Войдите, — сказала Градова, удивляясь нежданному гостю.
Им оказался Анисим, старый сторож с морщинистой шеей и кривыми ногами, обтянутыми кавалерийскими галифе. Он вошел в комнату торжественно, держа под мышкой большую пожелтевшую подшивку газет. Очевидно, учитывая важность визита, старик повесил на грудь боевые награды.
Марии отчего-то стало жаль сторожа, потому что она догадалась, зачем он пришел. «Верно, подаст свой голос в защиту подсудимых, — подумала она, — и будет долго рассказывать, что знает их давно и верит в их невиновность».
Весь день сторож Анисим готовился к разговору с судьей и караулил ее, чтобы заступиться за Щербака. Ему хотелось рассказать про то, как начальник запани выхлопотал ему пенсию, как заставил его сына учиться, как уважал Алексея Фомича рабочий люд. И еще об очень многом мог рассказать старый сторож. Но когда он вошел в комнату, сразу растерялся и протянул подшивку районной газеты «Вперед» со словами:
— Тут все о нас за три года прочтете.
И, не сказав больше ни слова, ушел.
Судья положила подшивку газет на тумбочку, на которой стояли в молочной бутылке полевые цветы, а сама уселась перед зеркалом и привычными неторопливыми движениями начала массировать лицо. Ее длинные гибкие пальцы неожиданно остановились. Тонкие морщинки, похожие на мягкие паутинки, удобно устроившиеся возле глаз, обозначились сегодня более резко, чем раньше, и Мария поняла, что никакой массаж ей уже не поможет, но все равно продолжала упрямо гладить пальцами лицо.
За открытым окном покоилась тишина.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Машина шла на большой скорости.
Егор Лужин недолюбливал быструю езду, утомлявшую его, но в этой поездке скорость была его союзником — не терпелось узнать, зачем он понадобился судье. Лужин никак не мог представить ценность фотографий, которые он вез с собой, потому что отснятый материал был явно за чертой аварии и только мог свидетельствовать о поведении сплавщиков после беды.
Из телефонного разговора с Градовой он понял, что газетные публикации суд не интересуют. А жаль. Но на всякий случай Лужин захватил свою гневную статью, изобличавшую Щербака и Каныгина, которую редактор отказался печатать: остерегался, должно быть, скандала.
И не вина Лужина, что их газета, однажды громко сообщившая об аварии на запани, неожиданно умолкла, будто бы все обошлось и нет никакого смысла возвращаться к этой истории. Дважды он выступал по этому вопросу на редакционной летучке, и в обоих случаях редактор настоятельно предлагал не торопиться и подождать окончания суда, тем самым отклоняя статью Егора, считавшегося, несмотря на молодость, первым пером редакции.
Скоро машина остановилась у конторы запани, где находилась Градова.
Лужин постучался и открыл дверь.
Склонившись над столом, Градова перечитывала протоколы суда.