— Спорили мы давно, — Седой капитан «Энжи» тостонул мне шампанским и выпил залпом. — Плебей, недоучка…
— Да какой же он плебей? — рассмеялся капитан «Выплеска». — Ты это Локьё скажи. Он тебе метрику покажет.
Драгое подмигнул мне, показывая, что отвечать не надо. Старые споры, смысла-то в них.
— Ты сам-то хоть знаешь? — спросил капитан «Солнечного волка».
— Да кто бы мне признался?
По залу прошёл хохот.
Я не готовился к пьянке, шампанское и мне ударило в голову. Но постепенно организм справился, помог родной метаболизм.
Наверное, нужно было благодарить за оказанную честь, но я едва выдержал затянувшуюся пьяную церемонию. Чтобы я расчувствовался, поить меня нужно спиртом.
Под конец я всё-таки замёрз, и был счастлив, когда комкрыла предложил пройти в гостевую и переодеться.
Разговоры капитанов казались мне детсадовским лепетом. Они словно бы не знали, что пару часов назад мир висел на волоске, не знали, что всего в двух проколах — «минное поле» алайского испытательного полигона.
Не знали, что исчез лендслер наземных войск Юга, и генералу Мерису всё труднее скрывать его отсутствие. Не знали, что эпидемия угнездилась на Кьясне незаживающей раной.
Не знали или знали — сегодня это стало неважным.
Я понял, что и до сегодняшнего вечера они были готовы умереть за меня, кем бы я ни был. А теперь мне вообще нужно будет подумать трижды, чтобы не заставить себя выручать и спасать.
Потому что я видел — меня будут спасать. И мне было всё ещё зябко от этого непрошенного знания.
Открытый космос, алайский испытательный полигон
На «Персефону» я вернулся к отбою. В капитанскую не пошёл, всё равно там пусто, а в навигаторской застал только Келли.
— А где Одноглазый Млич? — провозгласил я весело, ожидая, что Ивэн отправился отлить в соседний блок и слышит мой рёв.
— Так эта… В спортзале же сидит, — удивился Келли. — Тебя, эта… ждёт, вроде?
Ну, хэдова бездна! Я же ему там стрелку забил!
Понёсся в спортзал, расталкивая техников, бредущих после смены в корабельный бассейн.
В офицерской части спортзала было пусто. Пилоты основного состава ещё отдыхали от перегрузок, кто-то, наверное, и в медотсеке, а сменный состав был на боевом дежурстве — шлюпки скользили внутри корабля и вокруг обшивки, совершая головоломные учебные манёвры, чтобы близкошляющиеся алайцы не думали, что на «Персефоне» расслабились и не готовы врезать кому-нибудь по рогам.
Млич сидел, обхватив руками колени, у моей любимой шведской стенки. Мне показалось, что он дремлет.
Устал, бедняга. Ему тоже сегодня досталось.
Я взобрался под потолок, зацепился ногами за перекладину, повис вниз башкой и начал качать пресс.
Навигатор приподнял голову, глянул на меня, снова опустил. Я спрыгнул и встал рядом.
— Знаешь, чего думаю? — спросил, с удовлетворением констатируя, что синяк на физиономии навигатора не выдержал нападок медика и уже почти рассосался.
Млич вскинул глаза. Без навигаторской формы, в обтягивающем спортивном комбинезоне он показался мне мальчишкой — худым, со сниженной костной массой, и вообще удивительно уязвимым. Куда начмед смотрит, а?
— Что? — спросил навигатор, не дождавшись продолжения.
— Думаю… А воспитывай-ка ты себя сам! Я тебе не нанимался!
Протянул ему руку.
Млич неуверенно ухватился за неё, поднимаясь. И вдруг оказался со мной глаза в глаза, едва носом в меня не ткнулся.
— Капитан, от тебя шампанским несёт, — удивлённо сказал он.
— Странно, — нахмурился я. — Вроде в душ ходил. Вот зараза въедливая! — Мне казалось, что я и отмылся, и зубы почистил, и выпил какую-то антипохмельную дрянь.
— Волосы, — улыбнулся навигатор. — Они запах долго потом сохраняют. Значит, они тебя приняли?
История двадцать пятая. «Заноза с глазами цвета алайской бирюзы»
Суэ, территория Содружества
Имперская боевая шлюпка, из тех, что чаще называют «двойками», кружилась над вымощенной светлым гранитом площадью небольшого городка на Суэ, колыбели двух старейших родов дома Аметиста.
Городок был безымянным. Обычное родовое поместье, обросшее со временем городскими структурами. Административные, медицинские, культурные, детские учреждения строились постепенно, с любовью, не нарушая уюта и роскоши полудикой речной долины.
Площадь утопала в зелени, лишь один из её углов был отмечен бело-розовой свечкой городской ратуши.
На высоком крыльце ратуши стояли трое. Седая статная женщина в лёгком струящемся платье и двое мужчин. Один был в белом, другой в чёрном костюме. Как два шахматных офицера, угрожающих королеве, они безмолвно высились рядом c женщиной, не пытаясь предложить ей опереться на руку или уйти пока от греха.