— Ну, тут мы и сами мало что понимаем, — криво усмехнулся Локьё. — Я видел, что может сделать один загнанный в угол истник с сорока кораблями имперской эскадры. Но я не понимаю, как он это сделал.
— Ну а я — тем более… — покачал головой комкрыла. — Вам очень повезло, Ха… Ха…ген, что Агжей и Колин оказались готовы разговаривать с вами.
— Это было тщательно просчитанное везение.
— Неужели вы совсем ничего не боитесь?
— Только испытываю нагрузку.
В руках у хатта возникла мензурка, и он выпил из неё малиновую жидкость.
Глаза его на секунду окрасились в алые тона, но интонации не изменились. Если наркотик и подействовал, внешне этого было не определить.
— Инстинкт самосохранения… — пояснил Колин. — Это то, чего нет у хаттов. Только любопытство. Хаген долго наблюдал. И потому он пошёл на контакт со мной.
— Я уже объяснял Колину, что нам теперь немного доступны эмоции, — Хатт растёр мензурку между пальцами, и его кожа впитала порошок. — То, как вёл себя этот человек, ваш капитан, дало нам надежду на понимание. Некоторые из нас апеллировали к тому, что Агжей был глуп и просто не обнаружил в нас сродства с хаттами, но после…
Комкрыла вздрогнул и ощутил, как приторный ком снова разрастается в горле.
— … Но последующие события показали: надеющиеся были правы, — продолжал Хаген. — Даже неинформированный должным образом и малообученный имперец способен уже проявлять разумное поведение выше процента погрешности. И тогда мы задумались о Содружестве, где люди в среднем имеют более высокую составляющую собственно разумного поведения, и где они не подвергались психокодированию и массированной пропаганде. Образ врага и в культуре Содружества, конечно, есть, но искусственно его не генерировали. И тогда мы решили рискнуть. Мы общались с теми, кого вы называете Уходящие. Адам Джастин посоветовал тебя, Колин, как наиболее здравомыслящего из южан. Мы сочли этот выбор разумным. Генетически ты наполовину имперец, наполовину — представитель ареала вариантов Содружества.
— А что означает более высокая составляющая разумного поведения? — спросил комкрыла, борясь с очередным приступом дурноты.
Он, в отличие от Локьё, не был избавлен ни от пропаганды, ни от психокодирования. А ведь даже эрцогу разговор этот давался непросто.
— Когда поведение мотивировано собственно логическим мышлением, а личность способна контролировать базовые инстинкты, — охотно пояснил хатт.
— Пятьдесят на пятьдесят? — предположил генерал Абэлис.
Хатт позволил себе изобразить улыбку.
— От двух до трёх процентов в среднеобразованных слоях населения Империи и до семи с половиной — в Содружестве. Но там и образованность, в среднем, выше.
— Семь процентов? — удивился комкрыла.
— Это много. Погрешность в измерениях может достигать двух процентов. И мы полагали до этого, что разумное поведение в землях Империи вообще носит следовой характер.
— А чем заняты те, кто, по-вашему, НЕ разумно себя ведёт?
— Хомо, как и прочие живые существа, управляются с помощью воспитания и химии своих тел. Это в моём организме сначала происходит осмысление ваших слов, а уже потом я осознанно даю команду выработать медиаторы для моей реакции на них. Обрадоваться, огорчиться… Это так интересно. Вот сейчас я командую себе улыбнуться вам, и улыбаюсь. У вас всё иначе. Например, вы, Дайего, разумно реагируете примерно в двенадцати случаях из ста. Я немного округляю в вашу пользу. Но если бы рядом с вами не сидел сейчас Колин, реакция была бы иной — семь или восемь из ста. Не обижайтесь, это очень большой процент сознательных реакций. Вы великолепно владеете собой и способны эффективно управлять химией собственного тела. Это достойно уважения.
— А он? — генерал Абэлис кивнул в сторону Дьюпа.
— А он проявляет редчайший феномен медиаторного поведения, ещё плохо доказанного для людей. Способность сознательно переключаться с инстинктов на собственно логическое мышление. Этот вариант в Содружестве зафиксирован, но он чрезвычайно редок. Иногда ваш друг ведёт себя как животное, иногда — как хатт. Тем он и интересен мне. Могу даже надеяться, что его я иногда понимаю.
— Меня — нет?
— Слишком суровый коктейль из разума, эмоций и инстинктов. Я не знаю, что возьмёт верх в каждом конкретном случае.
— А как же вы общались в Империи? Ведь вы же сопровождали Колина?
— Там я ставил на инстинкт и низшие эмоции. И поведение людей, таким образом, прекрасно поддавалось просчёту. В случаях, где я не мог знать мотивов, я воздействовал на биологические механизмы. На чувства, например.