Оставшись в одиночестве, Эберхард замешкался на пороге. Только сейчас ему стало немного страшно: а вдруг не примут?
Он понимал лишь то, что должен сюда прийти.
Но вот он пришёл. А что дальше?
Воля, ведущая его на «Леденящий», ослабла. Миссия казалась выполненной, но…
— Это что за чучело? — провозгласил весёлый смуглый парень в цветах Сапфира. — Никак отродье предателей!
— Вот так номер!
— Сам пришёл! Ату его!
Подростки и юноши, в каюте их было шестнадцать, зашевелились, бросая немудрёные развлечения — рисунки, настолки.
Большинство воспитанников было одето в цвета Сапфира, но Эберхард заметил и Опал, и Оникс, и даже родной Аметист.
Он никого не знал лично, только по голо и дэпам, но его-то узнали сразу.
— Ты сбрендил, сюда тащиться?
— Уважаемый наследник дерьма, может тебе не сюда, а в клозет?
— Это что, мы теперь будем всё время нюхать предателя?
— Ты чего припёрся? Тебя сюда кто-то звал?
— Вот же уё…ще!
Эберхард сжал зубы. Отвечать было нельзя: зацепятся так, что потом не отвяжешься. Но и не отвечать было трудно.
Тем более что тощий вертлявый грантс с колечком-серёжкой в ухе демонстративно достал и взвесил в руке кинжал.
Вооружён он был здесь один, другим ещё не доверяли такое. А вот грантсам можно носить родовые клинки чуть ли не с самого рождения.
Эберхард молча показал пустые руки. «Кинешься на безоружного?»
Грантс хмыкнул и воткнул кинжал в столик для напитков, загнав его в пластик на треть. Двинул плечами, сбрасывая на пол длинный модный пиджак.
Мол, ладно, я тебе и так морду набью. Ну и пусть нам ментальное насилие запретили. Без него тоже можно. Да ещё как весело!
Парни заулюлюкали, предвкушая, как предатель трусливым зайцем вылетит сейчас из каюты. Ну, или кровью умоется, если не струсит.
Интерес к поединку был нешуточный — столы отогнали пинками, окружили грантса и Эберхарда кольцом.
Теперь Эберхарду было некуда отступать, даже если бы он захотел. Ситуацию он понял правильно — ментальная атака была здесь табу. Но ему-то никто не запрещал защищаться. И уж с одним кретином он попробует справиться.
Некоторые парни сообразили это и поутихли, но на грантса ментальная угроза не произвела никакого впечатления.
Не из слабаков, видимо, был. Да и защищаться от чужого воздействия воспитанникам не запрещали. А нападать можно вот так, кулаками.
— Ну чё, Имэ? Посмотрим, какая у тебя кровь? — спросил он весело.
— Говорят, кровь предателей кислая? — захихикали в толпе.
— Ты попробуешь крови, Рао?
Грантс облизнулся, показав острые зубы.
Кретин. С него станется и попробовать. Ну и пусть хоть сожрут!
Эберхард сконцентрировался на дыхании. Отступать ему было некуда. Он устал подскакивать по ночам, увидев во сне белые коридоры «Леденящего».
— Врежь ему, Рао!
Эберхарду захотелось попятиться, и он шагнул вперёд.
— Ещё поглядим, кто кого! — Он заставил себя улыбнуться.
Рао развёл руки в обманном жесте и вдруг замер. Уставился Эберхарду за спину.
Это мог быть развод, и оборачиваться не стоило, но чутьё подсказало, что за спиной и впрямь кто-то есть.
История сорок восьмая. «Север и Юг» (окончание)
Эберхард. Открытый космос. «Леденящий»
Эберхард повернул голову и увидел, что мембрана дверей медленно раздвигается.
— Я не понял, что тут за свадьба такая? Собачья? — в кают-компанию вошёл, держа в руках здоровенный коктейльный стакан, худой темноволосый парень.
Свора племянников неохотно подалась в стороны, пропуская его. Даже грантс сделал полшага назад.
Только Эберхард остался стоять посреди каюты.
— Ты кто? — пришелец бесцеремонно разглядывал незваного гостя.
Одет он был в цвета Сапфира, но совсем не по этикету. Никакой вычурности — рубашка и брюки. И медицинский коктейль, пахнущий анисом и мятой.
Эберхард знал этот запах, его самого этим коктейлем пичкали. Пришелец тоже перенёс психомашину? Или чего похуже?
Он пригляделся и узнал новоиспечённого наследника дома Сиби, Лесарда, прямого потомка погибшего брата эрцога.
Парня недавно нашли едва не на улице. Долго лечили. А потом Локьё очень демонстративно усыновил неожиданного наследника. Все дэпы это показывали.
Лесарду должно было сорвать крышу от такой удачи, ведь ещё недавно он был никем и совсем нищим. Но смотрел пацан не высокомерно.