Хатты пошли на союз с Югом, Э-лай слился…
Крокодилы преклоняются перед личным мужеством. Невероятный поступок капитана Пайела, напавшего на крошечном полицейском катере на сорок тяжёлых кораблей Империи, поставил точку в дипломатических играх.
Макловски договорился с Э-лаем, но ушёл и от переговоров с Империей, и от полагающегося в таких случаях периода угроз и разбирательств, свалив всё на Абэлиса.
Тот интриг не любил, но зато любил защищать границы. Чем и занялся, неожиданно найдя общий язык с Дегиром и даже с временно нейтральным Э-лаем.
И тогда Север, почуяв, что хатты не растворятся, словно мираж, а южан война Севера и Юга вполне устраивает, взорвался официальными письмами.
Генерал Абэлис утонул в писанине.
Он попробовал апеллировать к Локьё, как к разбирающемуся в политике…
Эрцог смеялся до колик. Потом выгнал из капитанской дежурного и, прикрыв ладонью слезящиеся глаза, попросил извинить его за невозможность связного ответа.
Абэлис подозревал, что он ржал и после того, как они рассоединились.
А Север ответа требовал. И комкрыла, сжав зубы, отписался довольно резко. В духе того, что он не уполномочен на подобные бюрократические авантюры, а командующий занят — ведёт переговоры… с Землёй.
После этого письма в Северной части галактики установилась страшная, зловещая тишина.
Абэлис выдохнул и вернулся к привычной работе.
Требовалось не только грамотно перераспределить корабли, охраняющие пограничные развязки, но и обеспечить их ремонтными базами, наладить поставки продовольствия, согласовать безопасные коридоры для медтранспорта.
Работы было много, и он вскоре позабыл о претензиях когда-то родного министерства.
Колин Макловски отлично подготовил генерала Абэлиса к мысли о войне с Севером, и она стала данностью. Правилом игры. А играть по правилам комкрыла умел виртуозно.
За время войн на Юге крыло не потеряло в схватке с Содружеством ни одного тяжёлого крейсера из-за плохой логистики или неудачно спланированной операции.
Нет, потери, конечно, были, но не из-за стратегических и тактических проигрышей, а по причине морального устаревания судов.
Они и так бы пошли под списание. Ну и плюс спецон с его вечно чешущейся задницей. Этих не запланируешь, сплошная самодеятельность.
Даже над Тэррой правильно организованная операция позволила обойтись без серьёзных потерь.
А ведь там была реальная опасность причинных сдвижек. Сейчас же — всего лишь идиотская логика когда-то родного командования.
Представления генерала Абэлиса о грядущей войне с Севером были простыми и понятными. Он полагал, что в войне должна быть логика. И никто не мешал ему сейчас проводить эту идею в жизнь.
Через декаду Колин вернулся, невозмутимо прочёл странноватую переписку военного министерства Империи и командующего крылом, хмыкнул, хлопнул Абэлиса по плечу и улетел. На этот раз на Кьясну.
На переговоры с Севером он не рвался, что отнюдь не улучшало настроений в Империи.
Там, видимо, выяснили, кем являлся сопровождавший командующего Ликам Брегенхайнер. И военному министру это знание пищеварения не отрегулировало.
Министр стал домогаться командующего ежедневно. Наконец застал его на «Гойе» и вызвал по закрытому каналу.
Абэлис по случаю стоял у шефа за спиной и удалиться тот не попросил.
Командующий и министр помолчали друг другу в лицо, что было совсем не в традициях Империи.
Потом контр-адмирал Норвей Херриг поморщился и спросил как бы промежду прочим:
— А голову-то, выходит, всё-таки ТЫ спиз… л? Всего я от тебя ждал, но не сентиментальности.
Колин не ответил.
После чего министр отключился, и через пару часов на «Гойю» пришёл пакет репарационных документов и предложений по условиям заключения перемирия до выяснения окончательных намерений сторон.
Получалось, что теперь сама Империя униженно просила мира.
У командующего Югом и это телодвижение военного министерства не вызвало никаких эмоций.
Он в несколько минут испёк приказ, позволяющий Абэлису подписывать предварительные соглашения подобного рода, и снова засобирался по делам.
Абэлис понял, что нервничает. И что пора бы уже хоть что-нибудь прояснить.
Проболтавшись на «Гойе» около суток, Колин Макловски о полёте на Землю не сказал ни слова, а комкрыла не имел привычки выспрашивать. Но выхода не было.