Мерзкая, размером с осу, муха с гудением села ему на нос. Валька попытался её смахнуть, но тварь как ни в чём ни бывало, поглядывая светившимся фасеточным глазом, принялась очищать лапищи. А потом вдруг выпустила чудовищный хоботок.
- Ужалит! - испугался Валька. Как будто ему нечего было бояться, кроме этой мухи.
Он схватил её в ладонь, тварь стала биться, как стадо чертей. А потом цапнула.
Валька завизжал и бросился навстречу жаркому солнышку и летнему полдню.
Увы, очутился всего лишь за дверью подвала. На ней был тяжёлый затвор.
Валька прислонился затылком к прохладной железяке. Значит, вот так он провёл все ночи этого года: в гробу, в запертой комнате...
А вдоль стены напротив неё стояли матушка Алёна Степановна и её сестрицы. В самом дальнем конце коридора жались горничные, экономка, кухарка и дворничиха.
Глаза женщин были закрыты, ладони молитвенно протянуты к двери. Словно они спали во время какой-то чудовищной службы.
"Они жрут мою жизнь", - подумал Валька и задохнулся от ненависти к ним.
Его взгляд упал на голые чешуйчатые лапы лихоманок. Чьи-то чёрные когти обрели подвижность и шкрябнули по каменному полу. Этот звук заставил Вальку встрепенуться и выйти из отупения.
"Они просыпаются!" - запаниковал он и бросился прочь, растолкав экономку и горничных.
Ощущение было таким, будто он коснулся ледяных истуканов, которых раньше, в прежней жизни, делали зимой на реке учащиеся губернского художественного училища.
Он помчался по коридору, запрыгал по ступеням наверх. Доски с треском проваливались или рассыпались прахом под его ногой. Но он всякий раз успевал прыгнуть вперёд.
Занавеси, раздуваемые ветром из адовых пропастей, пытались закутать его, как саваном. Валька срывал и отбрасывал их.
Наконец он рванул наружу, расшибив локоть о дверь, прежде чем посыпалась пыль с потолка, который пошёл трещинами и стал грозить обвалом.
Валька остановился на миг от счастья видеть серенький рассвет и небо, затянутое то ли печными дымами, то ли утренним туманом.
Кто-то охнул рядом.
Валька увидел воспитателя из приюта.
Мужчина то поднимал трясшуюся руку, чтобы перекреститься, то, вспомнив о чём-то, совал её в карман. А его побелевшие губы плясали, не в силах вымолвить ни слова. Наконец он визгливо вскрикнул:
- Чур меня, чур! Изыди! Ступай себе в ад, где тебе место!
В голове Вальке замаячили мысли: воспитатель помнит его, считает мёртвым и восставшим от смерти. С чего бы это?
- Здравствуйте, господин воспитатель, - Валька поклонился, заговорил, уставив глаза в землю, как было принято общаться со взрослыми в приюте.
Он весь трясся от бега-преодоления, но постарался, чтобы голос звучал как обычно.
- Здравствуйте?! - завопил мужчина. - Через тебя только бедствовать! Даже сдохнуть и то не смог, шатаешься при белом свете, людей пугаешь!
"Вот оно что... - подумал Валька. - Я умер тогда, при падении... Всех сгубил: и ребят, и себя... Что ж делать-то?"
Этот вопрос словно заморозил его. Валька застыл, глядя на тень воспитателя и не видя рядом своей.
Решение пришло неожиданно.
Отвергнуть смерть и просто жить!
Рой гигантских мух с гудением такой громкости, что заложило уши, закрыл от Вальки воспитателя, двухэтажный обрушенный дом, калитку и изгородь.
И тут же он ощутил страшную боль в поломанных руках-ногах, в разбитой голове и проткнутых рёбрами лёгких.
Смердело ранами, какой-то едкой дрянью. Кто-то бредил, кто-то вопил как резаный. Рядом стонал коротыш, дёргая по изгвазданной простыне культями с промокшей перевязкой.
Валька смотрел на бурые полосы, которые оставляли культи, и радовался: он жив!
Его губ коснулась губка, пропитанная водой, и Валька вцепился в неё зубами. Пить хотелось зверски.
- Потише, потише, малец. Не так резко, - раздался срывавшийся, скрипучий голос.
Над Валькой наклонилась дрожавшая лохматая голова.
Это был хворый учитель техники рисунка из художественного училища. Его устроили в госпиталь, который содержался на средства жертвователей, и за это был должен служить клинической больницей при медицинском университете, бывшие ученики и коллеги. Иван Викторович вышел на пенсию, получил мизерное воспомоществование, быстро обнищал и заболел. Хворь оказалась неизлечимой, но старик мог хоть бесплатно поесть и поспать в сухом помещении. Он добровольно взял на себя уход за беспризорниками из приюта, которые повываливались, как все говорили, из окна четвёртого этажа. Уж как они смогли решётки поспиливать, неизвестно. Но дети, жалко же... К тому же один из них оказался необыкновенно талантливым.
***
Валька Воронцов, выпускник губернского художественного училища, стучал недавно притачанными подмётками сапог по мостовой. Первого заработка как раз хватило на то, чтобы вдохнуть вторую жизнь в рваную обувь.
Зато заказчик Семён, он же сосед-сапожник, оказался доволен васильками и маками, которыми Валька обсыпал грубо оштукатуренные стены полуподвальной комнаты. А внизу, у самых досок, положенных на каменный пол, Валька указал авторство стенной росписи: "Валь Ворон".