Семен успел испугаться, что выдавленные друг об друга зубы выпадут ему в глотку и продавят ее до самого подголовника.
Больше он ничего не успел.
Ее величество Перегрузка решила не делать различий между мужчиной и женщиной – оба мягких человечка внутри бешено мечущейся по космосу консервной банки потеряли сознание одновременно.
(«…– Отче, мне показалось…»
«…– Говори, брат.»
«…– Одна из меток слишком медленна для ракеты, как раз та, что канула во тьму вот здесь. Возможно это…»
«…– Возможно, брат. Но теперь эти люди в руках Господа, как и мы сами. Боевой разворот «все вдруг»! Орудия изготовить, цель захватить!..»
«…– Отче, звено дронов чи-при курсом на перехват!..»
«…– Отче, прицельная серия с «Адмирала Нельсона»! Восемь снарядов! Время накрытия… »
«…– Молитесь братья. Работайте и молитесь, ибо осталось у нас еще одно дело!..»
«…– Какое же, отче? Ведь время накрытия…»
«…– Достойно умереть за веру нашу! Примите сею участь с гордостью и смирением!.. Господи Единый наш, по неисповедимым судьбам твоим, овому посылаеши Ангела смерти под кровом его, овому на мори, овому на поле брани, овому же в пространстви бесконечном от оружий бранных, изрыгающих страшныя и смертоносныя силы…»)
***
Ему приснилось, что он в море. Что ему пятнадцать лет, и он еще не разошелся с отцом во взглядах на свою судьбу, соглашаясь когда-нибудь в будущем стать третьим промышленником в списке New Forbs. И что на кипрском берегу в ста шагах позади его покорно ждут пара телохранителей и гувернантка с пушистым полотенцем. А вокруг – только вода…
В которой совершенно не чувствуется вес своего тела, в которой легко и приятно… Приятно и прохладно… Но главное – легко…
Потому что собственные 90 килограмм, не умноженные больше на 20g кажутся просто пушинкой…
Семен открыл глаза. Сморщился, мотнул головой, снова закрыл.
– Не может быть… – прошептал он. – Какого черта?..
– Может, рыцарь, – произнесла в ответ Жустин. – Здесь, наверное, еще и не то может быть.
– Где это – здесь?
Через стекло рубки смотреть не хотелось. Совсем. И он не смотрел.
– В гостях у прозревших, где еще? Потому что либо это так, либо мы одинаково сошли с ума.
– Одно другого не исключает… Ты тоже его видишь?
– Это он? Тот корабль, на котором ты умирал?
Он все же открыл глаза. Так, на всякий случай, убедиться, что не приснилось.
– Не может быть, – повторил он. – Топки не могут гореть так долго. Даже в режиме генерации.
Они горели. Сопла трех двигателей из восьми (совсем как тогда!) все еще светились слабым багровым отсветом пирокинетика, питающего лишь турбины энергосистемы. И турбины все еще давали электричество. По истечении трех лет на отрезанной лерским лазером кормовой части погибшего крейсера, все еще светились уцелевшие бортовые огни, иллюминаторы и даже кое-где освещение на открытых в вакуум, перерезанных палубах обрубленного торца.
– Прозревшие, – туманно напомнила Жустин. – Думаю нам нужно швартоваться.
Семен привстал с кресла, заглядывая за край остекления. Позади корвета непроглядно темнела все та же ватная пелена, снова отрезая половину небосвода, но теперь уже нижнюю. Впереди – медленно поворачивался обломок корабля, ставшего братской могилой для уцелевших в «Безудержном порыве».
– Прозревшие, – безнадежно согласился он. – Ты как, Тина, кости целы? Нигде не болит?
– Спохватился! Опять небось вся рожа сеточкой, а так – не болит.
– Нормальная у тебя рожа. Извини, «трешечку» я выжму, иначе еще пару часов пилить. Потерпишь? Нет?
Она вздохнула. Глубоко, словно пробуя легкие на эластичность.
– Да хоть «четверочку». Лишь бы все быстрей кончилось…
Семен выщелкнул из панели джойстик ручного управления – от одной мысли доверить стыковку компьютеру веяло почти кощунством – и плавно сдвинул вперед регулятор тяги. Щадящие по меркам космического боя 3g вдавили измученный организм в кресло, словно просыпанный на грудь мешок песка. Нет – три просыпанных мешка. Схема на стекле перестроилась, расчетное время перехвата объекта «останки» рывком сократилось до 15 минут.
Так они и пошли, по плавной слегка изогнутой траектории, выводящей корвет к обрубкам палуб. Почти молча, не обменявшись и парой слов – говорить было тяжело, да, в общем, и не о чем. Оба понимали, что строить планы в этом месте бесполезно.