– Нужно точно. Не то выйдем наверх в чистом поле… – Семен прикусил язык, едва не сболтнув лишнего. Но Жустин на оговорку внимания не обратила.
– Не надо точно, – проворчала она. – Там свет за углом. Начнешь оттуда считать.
Семен сглотнул и поспешил обогнать слишком легкую на ногу спутницу. Свет за углом это хорошо… если он от дежурной лампочки. А если нет? Полиция ведь прихватить фонари не забудет.
Считать заново не пришлось. Дежурная лампочка горела строго напротив элеватора с маркером «С-43». Ручное управление механизмами подачи грузов, оставленное на всякий пожарный случай, пришлось очень кстати.
– Лезь сюда, – распорядился Семен, указав на решетчатую платформу. – И послушай, пожалуйста, внимательно. Я сейчас нажму кнопку, и мы поедем вверх. Далеко, метров сорок. Хватайся и держись… ну вот за эту железку что ли. Так… Наверху будет шлюз с очень быстрым циклом декомпрессии.
– Декомпрессии? – выдохнула Жустин. – Семен, какого черта?..
– По-другому ни как, Тина, – быстро проговорил он. – Надо будет минутку потерпеть, понимаешь? Это грузовой шлюз. Хорошо, что он вообще есть, станции не выгодно терять воздух при перекладке контейнеров. Цикл действительно быстрый – секунд двадцать, не больше…
– Семен…
– Главное, зажмурься!.. – перебил тот, не давая возможности возразить. – И не пытайся удержать воздух в легких, выдохни изо всех сил. Поняла меня!
– Поняла… Семен! Там же за шлюзом открытый грунт!..
– Люк подачи стандартизирован с корабельным! Элеватор впихнет нас в корабль, и оставит на платформе. В корабле грузовой шлюз тоже очень быстрый.
– Декомпрессия… – прошептала Жустин. Страшнее слова для жителей лунных баз не было. – Ты так уже делал?
– Нет. Но ребята говорили, что делали.
– Кто?
– Пауль, из доковой бригады, – честно сказал Семен. – Безо всякой погони, на спор. Попытался задержать воздух и неделю провалялся в госпитале с кровоизлиянием в легких.
– И сдох там! – крикнула Жустин. – Я видела этот выпуск новостей!..
Вот на это Семен ни как не рассчитывал. Он прыгнул на платформу, прямо навстречу Жустин, пытавшейся проделать прямо противоположное, подхватил, прижал к вертикальной стойке. Кнопку запуска подъемника пришлось пнуть ногой.
– Пусти, идиот! Да пусти же, я останусь!.. – инспектор департамента Содействия Оккупационным Силам явно был менее страшен, чем открытый грунт.
– Поздно, Жус? – заорал он в самое ухо. – Уже поздно, слышишь? Дороги назад нет! Помни, что я сказал! Глаза зажмурить, воздух выпустить!.. И рот открой, не то барабанные перепонки наружу выдавит! Да чему я тебя учу, в конце концов!?.
Элеватор действительно работал быстро, без излишних церемоний, свойственных предупредительным пассажирским лифтам. Стартовое ускорение едва не поставило их обоих на колени. Финальное торможение – почти бросило к закрытому пока внешнему люку. Нижние створки сошлись с лязгом голодных металлических челюстей, и воздух с ревом рванул сквозь решетку вакуумного насоса.
Жустин закричала, и Семен как-то отстраненно отметил, что это хорошо: вдохнуть снова ей будет уже нечем, значит, задержка воздуха в легких не грозит.
Так, что же дальше?.. Десять секунд и внешние створки распахнуться так же стремительно, как закрывались нижние. За ними приемный шлюз корабля… Либо – открытый грунт. Мало ли почему? Ошибся с номером стоянки, борт перегнали по требованию инспектора… Это все, это конец. Не такой уж мучительный, кстати, больше пятнадцати секунд в сознании на открытом грунте еще ни кто не продержался. Тело еще будет рвать судорога, сердце, надрываясь, две минуты сможет качать кровь, мышцы и мягкие ткани успеют наполниться испаряющейся внутри самой себя жидкостью и раздуться вдвое…
Но мозг этого уже не почувствует. Легче чем в рубке эсминца, сгорающего под огнем лерской лазерной батареи. Быстрее и гуманнее чем от лучевой болезни после удара гамма-ускорителей флагмана «Карающая десница»… Вот только все равно не хочется!
Ну… Ну же!..
Внешние створки распахнулись беззвучно – воздуха в шлюзе уже почти не было. Декомпрессия навалилась многотонным прессом. Сразу отовсюду, на каждую клеточку парализованного страхом тела – именно так сбитое с толку сознание интерпретировало полное отсутствие атмосферного давления. Семен успел открыть рот, но уши все равно заложило плотнейшим войлоком вакуума – человек не привык к настолько идеальной тишине.
Космос коснулся обнаженной кожи прохладным влажным языком – с поверхности тела интенсивно испарялась влага. Жгучего, обжигающего холода не было. Вопреки заблуждениям не покидавших пределы атмосферы обывателей, вакуум не холодный. В нем вообще нет температуры – нельзя ведь измерить температуру пустоты. Ни единой молекулы, способной поделиться энергией с градусником, или отобрать хоть капельку тепла у живого тела… Лишь прохлада испаряющейся влаги, да еще будто ледяной воды набрал в носоглотку – со слизистых испарение шло интенсивнее.