А теперь вся его, неплохо, в общем-то, продуманная легенда на глазах рассыпалась прахом. Как же не вовремя! Вот и что, спрашивается, делать с этой умницей?
– Ты воевал, Семен, – произнесла она, будто сделав, наконец, для себя какой-то вывод. – Эта твоя избирательность при выборе целей… Бог мой, как же я раньше не подумала! Ты дрался с лерами во время «Недопонимания»! И Ты… ты до сих пор с ними воюешь.
– Хорошо… – отмалчиваться и дальше было больше нельзя, но Семен пока еще понятья не имел, что он будет говорить. – Хорошо, Тина, ты меня поймала. Первый раз за два года. Долго же тебе пришлось думать!
– Хватило часа, – огрызнулась она.
– Ну, хорошо, хорошо… – повторил он, в отчаянии оглядывая кабину, будто в поисках подсказки. – Ладно, как хочешь… Да, я воевал. Про «Лунную радугу» слышала? Первая огневая палуба, вторая кормовая башня главного калибра… Я был мастер-канониром, командиром расчета. Два поощрения за снайперскую стрельбу. «Храброе сердце» за спасение расчета после попадания лерской торпеды, «Земля обетованная» за бойню при Эриде.
Это тоже не была правда, во всяком случае, не вся и не во всем. Но уже ближе, гораздо ближе. Хотя бы, потому что выдумать новую убедительную ложь он сейчас просто не успевал.
– Так… – Жустин покусала наманикюренный кого… то есть ноготок. – Значит, так.… И, к чему тогда было все это вранье?
– Может, я хотел тебе понравиться, – почти честно ответил Семен.
– Ты не настолько туп, чтобы решить, будто уголовники мне нравятся больше героев Эридейской бойни. Думай еще…
– Тина, ну что ты как маленькая, в самом деле! Ты про «Радугу» слышала или нет?
– Слышала. Ее команда подняла мятеж и попыталась накрыть «Луну Сортировочную» вместе с кардинал-воителем, как раз принимавшим акт капитуляции Земли.
– А потом?
– Корабль расстреляли и сбили с орбиты. Уцелевшую десятую часть команды признали мятежниками и военными преступниками. Со всеми вытекающими последствиями.
– Ну, так, а чего спрашиваешь? – возмутился Семен. – Намекаю, расчет второй кормовой башни главного калибра – уцелел, но скрыться удалось только мне. Догадайся, кто сделал тот единственный выстрел?
– И промазал!
– Конечно, промазал! Крейсер падал, турбины вырубились, энергии ноль – ни стабилизации, ни наведения!.. А «Сортировочная» уже ушла за горизонт. Ты представляешь себе, что такое выстрел по баллистической траектории без прицельного расчета, на глазок?
– Допустим, – Жустин прищурилась в его сторону, будто могла видеть. – Что потом?
– Потом? Да какая разница, Жус… Очнулся в темноте. Все кувырком, где-то что-то искрит, корпус хрустит – мнется… Через трещины воздух свистит. Добрался до аварийного шкафа, взял спас-комбинезон. Как вышел на грунт – не помню. Наверно просто через дырку в броне провалился. Ну, и пешком, пешком… Ты наверно знаешь про этот поселок миллиардеров?
– Коттеджи на открытом грунте?
– Они самые. Я когда эту травку пластмассовую, да яблоньки раскрашенные увидел – решил было, что брежу от недостатка кислорода, но… В один из домов меня впустили. Хозяин оказался правильным мужиком и, разумеется, при деньгах. Сначала укрывал, неделю, пока полиция на «Сортировочной» бесновалась, потом документы сделал и до шлюза проводил. Собственно… Он собственно и на корабль денег мне дал. И человеку нужному словечко шепнул.
– Скарлатине?
– Скарлатине. Сама знаешь наш гадюшник – только слух пусти, ищу мол рискованную работу.
Жустин медлила.
– Пока вроде сходится, – проговорила она, наконец, будто бы даже с досадой. – Как того мужика звали?
– Не скажу, – отрезал Семен. – Ты что, Жус? Понимать же должна!
Спорить она не стала.
– Ладно. Это я сама выясню. Не так уж много там домов.
– Не нужно, – попросил Семен. – Правда, Тина, не нужно. Человек за меня на статью о мятеже подписался. Хочешь подставить его?
– Н-нет. Пока, пожалуй, не хочу… Хорошо, допустим! Мастер-канонир, наводчик-снайпер – верю. Не каждый засадит снаряд леру в тринадцатый шпангоут. А навигация? Маскировка? Пилотаж, в конце концов? В орудийной башне факультативно изучал? Я же слышу, как ты работаешь с пультом, Семен. Бегло, работаешь…
– Я два года за этим пультом, Жус, – перебил тот. – Было время попрактиковаться.
– Тебя на первом вылете такой практики самый дохлый эскорт-конвой в муку размолол бы.
– На первом чуть и не размолол, – насупился Семен. – Чудом ушел. Не помнишь?