Свернувшись на коленях у Нефрет, Бастет хрипло мурлыкала, пока рука девушки гладила её по голове. Нефрет не стала переодеваться. Встревоженно сверкая глазами, она потребовала предоставить ей отчёт о том, что произошло.
– Если только, – добавила она, изящно округлив губы и устремив ярко-голубой взгляд на Эмерсона, – вы, сэр, не принадлежите к школе, считающей, что женщины должны оставаться в неведении и не подвергаться опасности.
– Не затевай со мной свои маленькие игры, юная леди, – ответил Эмерсон добродушно. – Даже если бы я придерживался такого мнения, опыт научил меня тому, что бесполезно настаивать на подобном. – И спокойно продолжил: – Я намеревался рассказать вам с Рамзесом всю историю, потому что у меня странное предчувствие… э-э… мне кажется, что случившееся сегодняшним вечером предвещает некие опасности.
После чего приступил к повествованию. Несколько многословному, но достаточно чёткому и ясному, поэтому я не перебивала.
В отличие от Рамзеса.
– Хм-м, – погладил он подбородок. – Очень интересно. Могу ли я сначала спросить, не мог ли приступ мистера Салеха быть притворным? Кто тебя ударил – он сам или кто-то другой? Где...
– Я не знаю, – громко вставил Эмерсон. – Если ты позволишь мне закончить, Рамзес...
– Прошу прощения, отец. У меня сложилось впечатление, что ты закончил, иначе я бы не стал...
– Хм-м, – фыркнул Эмерсон. – Дело в том, что судороги, будь они истинные или притворные, завершились вскоре после того, как ты ушла, Пибоди. Парень обмяк и ни на что не реагировал, поэтому я направился к серванту, чтобы принести ему стакан бренди. Вот и всё, что я помню. Должно быть, по голове меня ударил всё-таки Салех, так как я отвернулся всего на несколько секунд, и уверен, что услышал бы, как открылась дверь.
– Нет, если другой человек уже находился в комнате, – вмешалась я, опередив Рамзеса. – Спрятавшись за драпировками или на балконе.
– Смешно, – сказал Эмерсон, потому что понимал, куда приведёт эта аргументация. – Как мог другой человек войти? Суфраги…
– Охотно примет взятку. Я предлагаю немедленно допросить его.
– Не может быть и речи, Пибоди. Твоя теория – чистая фантазия.
– Следует предположить, – снова начал Рамзес, – поскольку не наблюдалось никаких признаков присутствия другого человека, и поскольку существует ряд технических трудностей – например, как он мог войти, оказавшись не замеченным суфраги, и как он мог уйти, таща бессознательное тело...
– О, ради Бога, Рамзес! – перебила я. – Дай и другим иногда высказаться. Нефрет уже пять минут пытается вставить хоть слово. Замечания, выдвинутые тобой, верны, хотя моё первоначальное предположение, что суфраги был подкуплен или временно отсутствовал на своём посту, объяснило бы кажущиеся аномалии. Кроме того, я не могу понять, почему мистер Салех появился, явно желая предоставить нам некоторые сведения, а затем внезапно передумал и прибегнул к физическому насилию, чтобы уйти, поскольку, если он действительно передумал, ему достаточно было просто сообщить об этом; и, натурально, не было никакой необходимости...
У меня перехватило дыхание. На сей раз первой оказалась Нефрет.
– Совершенно верно, тётя Амелия, это именно то, что я собиралась сказать. Гораздо вероятнее, что какой-то неизвестный со стороны хотел заставить замолчать Салеха, прежде чем он выдаст секрет. И это означает... Но ты же сама понимаешь, что это значит, тётя Амелия!
– О Господь всемогущий, – простонал Эмерсон, вынимая трубку изо рта. – Нефрет, не поощряй её. Она может посчитать это одобрением.
– Он опять решил пошутить, – сказала я Нефрет.
Эмерсон чертыхнулся и выбил трубку о пепельницу.
– Язык, Эмерсон, пожалуйста, – ответила я.
– Ты вынудила меня, Пибоди, – отозвался Эмерсон.
– Но Нефрет права, Эмерсон. То, что произошло с мистером Салехом, точь-в-точь похоже на отравление стрихнином, и я отчётливо почувствовала запах горького миндаля.