Gemeinschaft, все считали себя консерваторами
и революционерами в одно и то же время. Заслу-
гой Молера является то, что он собрал огромный
фактический материал и первым обратил вни-
мание на социальную и психологическую общ-
ность военного поколения. Типичным предста-
вителем <консервативной революции> был во-
обще не кабинетный ученый или партийный до-
ктринер, но <человек действия>, достаточно об-
разованный для того, чтобы в промежуток меж-
ду теми или иными схватками написать не-
сколько статей, роман, философское эссе, а за-
тем снова взяться за оружие. Среди сотен приво-
димых Молером биографий имеются просто по-
разительные по авантюризму и готовности
браться за оружие. Это поколение тех гимназис-
тов и студентов, которые добровольцами пошли
в армию во время войны, затем во Freikorps сра-
жались в Прибалтике и Польше, подавляли Ба-
варскую советскую республику, участвовали
в подпольных и даже террористических органи-
зациях. Небольшая часть их в дальнейшем при-
мкнула к национал-социализму, некоторые ста-
ли коммунистами, но в большинстве своем они
входили в небольшие организации и движения,
враждебные как коммунизму, так и нацизму. Я
приведу лишь одну характерную биографию:
Беппо фон Рёмер, глава военизированного Bund
Oberland, вернувшись с фронта, участвует в по-
давлении Баварской республики и в боях с поля-
203
ками в Верхней Силезии, но в дальнейшем со-
трудничает с национал-большевизмом Эрнста
Никиша (кстати, видного деятеля в Баварской
республике), затем поддерживает Landvolk под
знаменами крестьянской войны 1525 года, ста-
новится коммунистом, принимает участие в Со-
противлении, готовит покушение на Гитлера,
за что он и был расстрелян в 1944 году.
Среди представителей <консервативной рево-
люции> были как <левые люди справа>, так
и <правые люди слева>. Их объединяет не толь-
ко неприятие либерализма и парламентаризма,
но и прежнего консерватизма. У них нет ни ма-
лейшей ностальгии по монархии и кайзеру, со-
словные предрассудки им чужды - сословия
были отменены фронтовым братством. Они
охотно цитируют Гераклита: <Война - отец
всего>, - и говорят о борьбе, решимости, под-
линности - в трудах Юнгера, Хайдеггера
и Шмитта эти убеждения обретают черты фило-
софских и политических доктрин. Они убежде-
ны в том, что прежние немецкие элиты отжили
свое и должны освободить место новой.
От прежнего консерватизма их отличает не
только желание избавиться от сословий и клас-
сов, которые препятствуют Gemeinschaft,
но и отвержение обычного для консерватизма
обоснования земной иерархии ссылками на не-
бесную, на извечно установленный божествен-
ный порядок. Вслед за Ницше они отвергают
<удвоение мира> и трансцендентный мораль-
ный порядок. Идеи Ницше обретают черты ак-
тивистской идеологии, основой которой явля-
ется презрение к мирному буржуа с его прозаи-
204
ческим стилем существования, банальными эс-
тетическими вкусами и мещанской моралью.
Не только старые консерваторы и либералы,
но и вожди социал-демократии оказались тупы-
ми мещанами, на них лежит ответственность за
проигранную войну и позорный Версальский
договор, они являются <агентами Антанты>
в Германии. <Немецкую революцию осущест-
вили либеральные, а не революционные люди,
в этом ее проклятие>, - писал Меллер ван ден
Брук в <Третьем Рейхе>. Сразу после подписа-
ния Версальского договора он писал даже так:
<Когда 9 ноября по стране был спущен черно-
бело-красный флаг, то 10 ноября на его месте
должен был развеваться красный флаг, чтобы
вести на бой с капитализмом пролетариев и до-
вести борьбу до конца>. Шпенглер был совсем
не одинок в оценке ноября 1918 года как наци-
онального позора: революции ведут к подъему
жизненной энергии, к готовности вести борьбу
не на жизнь, а насмерть, тогда как в Германии
победили трусы, болтуны и предатели. В мо-
мент отречения кайзера будущий первый пре-
зидент Веймарской республики, марксист
Эберт, сказал: <Я ненавижу революцию как
грех>. Вожди социал-демократии оказались