Это была чистая случайность, что последний магистр Ордена, реформировавший и секуляризировавший Орденское государство, был Гогенцоллерном. До этого они не имели совершенно никаких дел с Орденом. Также совершенно неверно, что правивший в то время в Бранденбурге Гогенцоллерн, Иоахим I, приложил руку к прусской сделке своего родственника, неожиданно открывшей этой семье столь поразительные перспективы. Напротив, Иоахим I был ожесточенным противником Реформации и он был тесно связан со своим братом, архиепископом Магдебурга и Майнца и пресловутым патроном продажи индульгенций. Что делал их кузен в Пруссии, они глубоко не одобряли, и маркграф Бранденбурга должен был сначала умереть, прежде чем Гогенцоллерны смогли использовать свой неожиданный прусский шанс. Разумеется, потом они занялись этим основательно. Иоахим II не только провел Реформацию теперь и в Бранденбурге, действуя при этом против своих истинных религиозных убеждений; после смерти старого Альбрехта Прусского в 1568 году он добился с большими хлопотами и со многими уступками совместного владения этого прусского наследства с польским королем и женил в придачу — осторожность прежде всего — двух своих сыновей на дочерях "слабоумного" Альбрехта Фридриха, герцога Пруссии. Однако тот прожил, против всех ожиданий, очень долго — он "правил" еще целых пятьдесят лет. Только лишь правнук Иоахима II дожил до окончательного открытия наследства, и когда Бранденбург и Пруссия в конце концов оказались в руках одних и тех же Гогенцоллернов, был уже 1618 год.
Мы рассказываем все это очень быстро, поскольку для современного читателя частности этой княжеской семейной политики поистине совершенно неинтересны. Но при этом не следует забывать, насколько медленно (как ползущая улитка) происходило все в действительности. 1415 год — Гогенцоллерны в Бранденбурге; 1466 год — Орденское государство под владычеством Польши; 1525 год — Гогенцоллерн, герцог Пруссии, вассал Польши; 1568 год — совместное ленное владение Пруссии Гогенцоллернами Бранденбурга; 1618 год — открытие наследства. Это все читается в один миг и задним числом воспринимается как запланированные остановки на предварительно проложенном пути, который ведет прямо к прусскому государству Гогенцоллернов. Однако проходили столетия и между каждой станцией жили и умирали целые поколения, совершенно не представляя, какой будет следующая остановка, будет ли она вообще и как все пойдет дальше. В действительности каждый раз все могло пойти совершенно по-другому. Более поздние легенды династии Гогенцоллернов представляли дело таким образом, как будто бы этот род, руководствуясь предвидением, в течение столетий сознательно и дальновидно работал над созданием будущей Пруссии, "закладывал её основы", и даже школьники нашего столетия столь основательно изучали судьбы Немецкого Ордена и годы правления бранденбургских курфюрстов, как будто бы речь шла о Старом и Новом Заветах их государственности. В действительности же курфюрсты Бранденбурга 15 и 16 веков, не говоря уже о рыцарях Ордена 13 и 14 веков, все до одного были бы крайне удивлены, если бы им рассказали, что они работали над созданием будущей Пруссии, и необходимо было сочетаться множеству случайностям, чтобы бранденбургский курфюрст одновременно стал прусским герцогом. Случайная, произвольная и никак не убедительная история возникновения прусского государства прилепилась к нему, как подарок проклятия от злой феи, положенный в колыбель. Пруссия не должна была, так сказать, брать этот подарок, этого не должно было происходить. В отличие от других европейских государств она всегда мысленно разъединялась на свои составные части и в течение всей своей жизни как государство вынуждена была перебарщивать в государственной воле к жизни и в военной энергии самоутверждения, чтобы нивелировать этот изъян рождения.
Фридрих Великий, который был не создателем легенд, а скорее их разрушителем, написал в своих "Мемуарах Бранденбургской династии", что история этого правящего рода стала интересной, лишь начиная с Иоганна Сигизмунда. Однако вовсе не из-за личных качеств этого курфюрста. Он не был сколько-нибудь значительным правителем. Правил он лишь одиннадцать лет, с 1608 по 1619 год, прежде срока полностью разрушил свое здоровье чревоугодием и пьянством, и уже на протяжении многих лет был практически неспособным к правлению, прежде чем умер в возрасте 47 лет. Но при этом жадном до наслаждений князе эпохи барокко реализовались оба больших ожидания наследования, которые непомерно увеличили его область правления и дали ему перспективы на будущее: в 1609 году княжество Юлих [10]на западе, которое еще долго оставалось оспариваемым, а Бранденбург неожиданно впутало в политику западных держав Франции и Голландии; а в 1618 — собственно прусское наследство на Востоке, с которым он вступил на поле столкновения сил и конфликтов Швеции и Польши. Огромный прирост территории, но на ней, как на основе, основывались совершенно новые политические притязания и угрозы. Можно сказать, что с этим свалившимся на голову наследством династия Гогенцоллернов поневоле перешла в разряд великих, что потом стало определять жизненный стиль государства Пруссия.
Известным же стал вообще лишь племянник Иоганна Сигизмунда. Его сын, особенно болезненный и робкий правитель, был озабочен совсем иными проблемами: 1618 год — когда установилась личная уния между Бранденбургом и Пруссией, был также и годом, когда разразилась Тридцатилетняя война. А во время Тридцатилетней войны Бранденбург год за годом был настолько основательно опустошен [11], что можно было сомневаться в его восстановлении: шведами и императорскими войсками, между которыми беспомощно колебался курфюрст, и в конце концов даже его собственными войсками, которые он навербовал в период величайшей необходимости, но которым не мог платить, так что они, неспособные прогнать чужеземные войска, вместо того стали третьим бедствием для страны. Но отдаленная Пруссия от войны стала до некоторой степени лучше, а во времена после войны стала преимущественным центром земель Гогенцоллернов и базой для их возрождения. А по Вестфальскому миру Гогенцоллернам в конце концов удалось стать победителями в войне, несмотря на все беды, перенесенные их землями, и с двух точек зрения: крах императорской власти сделал их в империи, как и всех остальных князей, практически суверенными (но не в Пруссии, которая оставалась под верховенством Польши); и кроме того, они получили новые, важные земли: на востоке Померанию и Каммин [12], на западе области бывших епископатов Минден и Хальберштадт, а также они обосновали претензии на епископат в Магдебурге. С 1648 года владения Гогенцоллернов были весьма существенными, на одном уровне с Виттельсбахами, Веттинами [13]и Вельфами [14], но все-таки еще не с Габсбургами. Но они состояли из пяти географически отделенных земельных массивов, двух больших и трех более мелких, и только Магдебург граничил непосредственно с Бранденбургом. Когда властелин одной из своих земель желал побывать в другой, он вынужден был путешествовать через чужие области. Кроме того, их земли ни в коей мере не образовывали единого государственного образования, а напротив, было семь или восемь разделенных владений, объединенных лишь персональной унией. Их властелин не носил одну корону, а добрых полдюжины шляп: он был маркграфом Бранденбурга, герцогом Пруссии, герцогом Померании, герцогом Магдебурга и Клеве, графом рейнской марки, князем Минден, князем Хальберштадта. Каждое из этих княжеств имело свои собственные учреждения и привилегии, в определенном смысле свои собственные конституции, в каждом правитель встречал разное внутреннее сопротивление и разные ограничения своей власти, и все они желали по старому управляться своим собственным сословиями.
11
11 В оригинале применен глагол "verheeren", значение которого "опустошать, разорять", а корень один со словом "das Heer — армия, войско"
12
12 После Тридцатилетней войны епископат Каммин был секуляризован и вместе с остальной Задней Померанией (Hinterpommern) отошел к Бранденбургу.