Имелся еще корабль «Крепость» убитого на дуэли капитана Памбурга, который привел его в 1700 году в Константинополь, доставив на нем посла дьяка Украинцева на переговоры с турками. Государь повелел сохранить его на память потомкам, и «Крепость» поспешили вытащить на берег, чтобы корабль окончательно не сгнил.
Там же на реке находились и два корабля самой новейшей постройки — «Геркулес» (52 орудия) и «Слон» (44 пушки). При всем старании ввести их в строй в этом году не представлялось возможным, может быть, в следующем удастся провести через Донское гирло на камелях в паводок. Большая вода уже спала, да и было ее в Дону в эту навигацию немного, из-за чего в Таврове и Воронеже остался стоять добрый десяток многопушечных кораблей, только что построенных или отремонтированных.
Апраксин с другими моряками проклинали малоснежную зиму. Ведь прибытие новых кораблей изменило бы ситуацию кардинально. Однако теперь надо терпеливо ожидать следующей весны и лишь тогда начинать боевые действия не только в Азовском, но и Черном море.
Так что реально вице-адмирал Крюйс мог сейчас вывести в море на битву с турецким флотом всего два корабля и пару фрегатов, а также пять галер, не считая двух десятков малых судов. И через месяц в июле эскадра могла пополниться еще тремя кораблями — и это все, на что старый пират мог рассчитывать. Но даже в таком случае у турок был чудовищный перевес в силах — 18 вымпелов против семи, 14 османских галер приходилось на пять русских, порядком обветшалых и сгнивших.
К тому же русские корабли строились для азовского мелководья и потому имели небольшую осадку. И как следствие, малые по калибру орудия. Так на самом сильном «Гото Предистинации» было 58 стволов — 26 в 16 фунтов, 24 пушки в 8 фунтов и 8 фальконетов, двух и трех фунтовых. Общий вес бортового залпа составлял 316 фунтов, существенно меньше, чем на балтийском флагмане «Полтава». На последнем было меньше орудий — всего 54 ствола. Но вес залпа солидный, в 354 фунта — 22 пушки в 18 фунтов, 20 в 12 фунтов и 12 шестифунтовых орудий.
Еще слабее вооруженной оказалась «Ластка» — 18 двенадцатифунтовых орудий, 20 четырехфунтовых пушек и полтора десятка совершенно негодных для морского боя фальконетов. Этот корабль в бою один на один с любым турецким, равноценным по числу стволов, был попросту обречен. Ведь даже 58-ми пушечный «Божье предвидение» мог сражаться только с 44-х пушечным турецким кораблем, и то не на равных.
Потому «Дельфин» с «Вингельгаком» из 62-х пушечных уже стали 48-ми орудийными — фальконеты с них просто сняли, как и четырех фунтовые пушки, поставив дополнительные восьми и шести фунтовые пушки. Так же перевооружали «Шпагу» — царь постоянно торопил в письмах, и обещал, что скоро приедет с проверкой на эскадру. И от такой новости адмиралам стало плохо — и сейчас они затравленными взглядами смотрели на турецкую эскадру, которая маневрировала далеко в море.
И слава богу, что хранит православных от такого несчастья!
В мелководном Таганрогском заливе глубокосидящие османские корабли просто не смогли бы плавать без риска сесть днищем на мель, которых тут было чрезвычайно много. А от набега турецких галер можно отбиться, пушек хватает. Да и экипажи многочисленны, особенно на флагмане, где во время перехода по Дону служило больше сотни шведов с командором Кристианом Отто во главе. И шведы справились с заданием блестяще, выведя корабль в Азовское море, и получив похвалу от царя. Так что иметь таких моряков в бою с османами было бы благом, но нельзя — не станут они сражаться, не имея королевского «пароля»…
Корабли Таганрогской эскадры готовятся к сражению с турецким флотом, которое для них оказалось бы последним. После подписания мира турки назвали флагман Азовского флота, проданный им в числе других четырех кораблей «Московским капудание». И долго ругались, возмущаясь качеством постройки…
Глава 21
— Так ведь я на пушке своей трехфунтовой тоже такую же зарядную камору сделал, как и тут — усеченный конус!
Сухощавый поручик бомбардирской роты лейб-гвардии Преображенского полка Василий Корчмин, около сорока лет от роду, с увлечением изучал орудийные макеты, засовывая руку в стволы, и рассматривая чертежи. А его малый чин не вводил в заблуждение никого из знающих людей — этой ротой в чине капитана командовал сам царь Петр Алексеевич. Корчмин был у него «правой рукой» — инженер и математик, фортификатор и артиллерист.