— Вы правы, господин епископ, — согласился Эйнар, — поступок Эцура никак нельзя назвать хорошим. Однако и Эцура можно понять, ведь он претерпел серьезный убыток. Таким людям бывает не так-то легко сдержаться, когда они видят, что не в состоянии заполучить в свою собственность все эти прекрасные вещи, принадлежавшие некогда их родственникам. Так что я даже не знаю, как тут быть.
Они распрощались весьма холодно, и на лице епископа явно читалось недовольство. Но когда люди собрались на годовщину церкви на праздник на Длинном Мысе, епископ появился там вместе с Эйнаром. На службу пришло очень много людей, и епископ сам отслужил мессу. Среди присутствующих был и Эцур. Он стоял на южной стороне церкви напротив стены и беседовал с человеком по имени Бранд сын Торда, который был слугой епископа. Бранд уговаривал его помириться с епископом.
— В этом случае, — говорил он, — я думаю, все закончится хорошо. Сейчас же будущее для тебя представляется весьма мрачным.
Но Эцур сказал, что он не готов пока сделать подобный шаг, так как с ним поступили очень дурно. И они продолжали обсуждать этот вопрос. Затем епископ и прочие люди направились из церкви в дом, и Эйнар пошел вместе с ними. Но когда они уже подошли к двери, Эйнар отделился от общей процессии и в одиночестве направился опять на церковный двор. Там он выхватил топор из рук одного человека и направился к южной стороне церкви — именно туда, где стоял, опершись на свой топор, Эцур. Эйнар нанес ему смертельный удар, после чего вернулся в дом, где уже были расставлены столы. Не сказав ни слова, Эйнар сел на свое место напротив епископа.
В это время в комнату вошел Бранд сын Торда и, подойдя к епископу, сказал:
— Вы уже слышали новость, господин епископ?
Епископ заявил, что ему ничего неизвестно.
— А что случилось?
— Там, на улице, только что произошло убийство.
— Кто же сделал это? — поинтересовался епископ. — И кто стал жертвой?
На это Бранд заявил, что лучше всего ему сможет рассказать об этом тот человек, что сидит возле него.
— Эйнар, — спросил епископ, — ты убил Эцура?
— Совершенно верно, — ответил Эйнар.
— Такие поступки заслуживают самого серьезного порицания, — заметил епископ, — но твоему поступку все-таки есть некоторое оправдание.
Бранд предложил омыть тело и прочесть над ним молитвы, на что епископ заявил, что у них еще будет достаточно времени для этого. Все расселись за столы, продолжая прерванную беседу, а епископ отправил людей отпевать тело убитого только после того, как Эйнар стал настаивать на этом, заметив, что все должно быть сделано так, как того требует обычай. Епископ же заявил, что, по его мнению, вообще не стоило бы хоронить Эцура по церковному обычаю.
— Но раз уж ты так просишь, то его похоронят здесь — в церкви, у которой нет постоянного священника.
И он даже не захотел послать туда священника, пока тело не омыли и не положили на стол.
— Ситуация сложилась крайне неприятная, — заметил Эйнар, — и не в последнюю очередь благодаря вашим измышлениям. Теперь в это дело оказалось замешано немало горячих людей, так что вскоре нас ожидают серьезные проблемы.
На это епископ заявил, что он надеется, что они смогут противостоять любым нападениям извне. Он же, со своей стороны, готов предоставить свою помощь в решении этой проблемы — во всяком случае до тех пор, пока ее не взялись решать при помощи силы.
V
Вскоре известие об убийстве Эцура дошло и до норвежских купцов.
— Я был прав, — сказал Кетиль сын Кальва, — когда утверждал, что его поступок будет стоить ему головы.
Был среди них и родственник Эцура по имени Симон — большой сильный мужчина. И Кетиль сказал, что Симон поступит совершенно правильно, если решит отомстить за убийство своего родича. Симон заявил, что именно так он и намерен поступить.
Кетиль подготовил свой корабль, а затем направил людей к кормчему Кольбейну сообщить ему последние новости.
— Сообщите ему также, что я намерен преследовать Эйнара судебным порядком, так как я знаю гренландский закон и готов иметь дело с этими людьми. Если же дело дойдет до беспорядков, то у нас здесь достаточно людей, чтобы защитить себя.
Симон также отправился на встречу с Кольбейном и рассказал ему об убийстве, а также о том, что Кетиль предлагает им объединить силы с норвежцами, живущими в Западном Поселении, а потом всем вместе отправиться на гренландский тинг.
На это Кольбейн ответил, что если сможет, то обязательно придет, так как ему хотелось бы разъяснить гренландцам, что они не могут безнаказанно убивать людей с их [то есть норвежских] кораблей. Кетиль же взялся вести эту тяжбу от лица Симона и отправился на суд с большим количеством людей, передав купцам, чтобы они следовали за ним. Как только Кольбейн получил это послание, он немедленно собрал своих людей и приказал им отправляться вместе с ним на тинг. Кольбейн объяснил им, что при наличии подобной силы гренландцы вряд ли посмеют покуситься на их права. И вот Кольбейн с Кетилем объединились и стали действовать сообща, и каждый из них был таким человеком, с которым нельзя было не считаться. Они отправились в путь на своих кораблях, и хотя на море поднялось сильное волнение, они продолжали двигаться вперед. Их сопровождало большое количество вооруженных людей (хотя и не так много, как они ожидали). И вот все они прибыли на тинг.