Часть 3
Глава 13. Юнга
На следующий день Прядка проснулась от того, что волосы лезли в лицо. Тело одеревенело, как заскорузлая тряпка, которую давно пора постирать. Прядка соскребла себя с палубы, попыталась совладать с волосами и смутно припомнила, как ночью ее пнули и велели передвинуться, чтобы не путалась под ногами. Она подчинилась, но ее еще дважды будили по той же причине. На целой палубе не нашлось такого места, чтобы она не путалась под ногами.
Ее следующая мысль была не о еде, не о питье и не о том, как справить естественную нужду.
Ее следующая мысль была о Чарли.
Никогда Прядка не чувствовала себя такой наивной. Просто уехать из дома и кого-то спасти? Когда она ни разу не ступала на палубу корабля? Какая же она дура. Что хуже, ее терзала боль за Чарли, одинокого, испуганного и запертого неизвестно где. Его страдания передавались Прядке.
Казалось бы, человек, сочувствующий другим, обречен. Даже свою боль выдержать непросто. Почему такие, как Прядка, должны чувствовать за двоих? Однако я убедился, что самые счастливые люди — те, у кого лучше развит навык чувствовать. Это требует практики, знаете ли. И усилий. И те, кто (к концу жизни) чувствовали за двоих, троих или тысячу разных людей… оказывается, все это время они имели преимущество над остальными.
Эмпатия причиняет больше всего психологического ущерба. Но в конце концов воздается сторицей.
Впрочем, для Прядки, жалко приютившейся у фальшборта, это было слабым утешением. Она осознала, что, прежде чем даже заикаться о помощи Чарли, придется найти способ спасти себя. Из-под палубы крикнули, что первая вахта может спускаться в столовую.
Пошептав Прядке на ухо, Ак отправился на разведку. Урчание в желудке напомнило о том, что после воды, от которой привиделись говорящие голуби, во рту у нее не было ни росинки. Превозмогая ломоту, Прядка поднялась на ноги. На корабле «столовая» ведь означает еду? Может, она незаметно…
Ей преградил путь долговязый моряк в военном мундире нараспашку, лысый и небритый. На боку у него висела шпага, из-за пояса выглядывали два пистолета. Канонир Лаггарт был на корабле старпомом. Судя по поджарым мышцам, длинной шее и лысой голове, на какой-нибудь ветке его семейного древа угнездился стервятник.
Лаггарт смерил Прядку взглядом.
— Еда для первой вахты. Это те, кто примут смену на весь день. Ты, медоволоска, займешься парусами или, может, снастями?
— Нет, — прошептала Прядка.
— Следующая ест вторая вахта, — продолжил Лаггарт. — Они трудились всю ночь и могут поесть, как только их сменят.
— А я… в какой вахте?
— Капитан говорит, ты в третьей вахте. — Лаггарт улыбнулся и отошел.
Чуть позже позвали вторую вахту, и матросы сменились. Невыспавшаяся и окостеневшая, Прядка ждала. И ждала. И ждала. Скажем так, все утро она ждала у моря погоды.
Третью вахту так и не позвали. Прядка подозревала, что к третьей вахте приписали только ее. Пытаясь отвлечься от бурчащего живота, она наблюдала за работой матросов. Может, если разобраться в их обязанностях, то получится не путаться у них под ногами.
Так она провела все утро и, к счастью, большинству матросов вроде не мешала. Команда оказалась не самая общительная, но явно преданная делу. Пару раз Прядка ловила на себе цепкий взгляд капитана Вороны, когда та прикладывалась к фляжке. В эти моменты Прядке казалось, что она пятно на окне, которое никак не удается оттереть.
Лучше заняться делом. Она порылась в своей сумке: проверила, что все кружки на месте, и вытащила расческу. Укротив волосы и стянув их в косу, Прядка взялась за ведро и щетку, но поняла, что у нее больше нет ни воды, ни мыла.
Так она и стояла с глупым видом, пока какой-то матрос не принес свежее ведро. Прядка поблагодарила его и, вздрогнув, узнала. Это был Хойд, юнга с «Носового свистка». Его долговязую фигуру и белоснежные волосы ни с чем не перепутать. Все звали его «мальчик», но, казалось, ему чуть больше тридцати. Еще казалось, что Хойд в здравом уме, пока он не открыл рот:
— Моим деснам очень нравится лизать!
Он выгнул ноги колесом и удалился, шатаясь из стороны в сторону, как пьяный пингвин.
Да, это я.
Нет, я не хочу об этом говорить.
Пока я отправился засовывать шнурки в нос, Прядка переместилась на ют, где было поменьше народу, и принялась за работу. Выяснилось, что оттирать палубу у нее получалось довольно неплохо. Все равно что оттирать окна, разве что не нужна полная прозрачность. В общем, это оказалось слишком легко, а то и унизительно для ее талантов в уборке. Все равно что нанять всемирно известного хирурга, чтобы обрезать корки на бутерброде.