Вот Прядка и сидела вечерами на крылечке, провожая взглядом уплывающие корабли. С лунагри сыпался поток спор, солнце выходило из-за луны и медленно катилось к горизонту. Прядка прихлебывала соленый чай из кружки с нарисованными лошадками и думала: «Все же как красиво. Мне здесь нравится. И, наверное, неплохо, что я проведу здесь всю жизнь».
Соленый чай
Глава 2. Садовник
Возможно, вас удивила последняя фраза. Прядка хотела остаться? Ей нравилось на Скале?
А как же тяга к приключениям? Тоска по неизведанным землям? Жажда странствий?
Время задавать вопросы еще не пришло. Так что, будьте добры, держите их при себе. Однако нужно понимать, что это история о людях, которые одновременно и такие, и не такие, какими кажутся. Это история противоречий. Другими словами, история о человеческих существах.
В нашем случае Прядка была необычной героиней. В том смысле, что ее необычность заключалась в ее совершенной обычности. Более того, она считала себя категорически скучной. Чай ей нравился теплый. Спать она ложилась вовремя. Любила родителей, изредка цапалась с младшим братишкой и не мусорила. Неплохо управлялась с иголкой, и выпечка у нее выходила отменная, однако никакими другими примечательными талантами она не отличалась.
Прядка не занималась втайне фехтованием. Не умела разговаривать с животными. В ее родословной не наблюдалось ни принцев крови, ни божеств, хотя однажды ее прабабка Глорф якобы помахала королю, но с вершины Скалы, когда королевский корабль проплывал мимо, за много миль от острова, так что это не считается.
В общем, Прядка была обычной девушкой. Другие девушки часто упоминали, что они точно не «такие, как все», и спустя некоторое время Прядка решила, что к «таким, как все» относится лишь она сама. Безусловно, другим девушкам виднее, ведь все они знали, как быть уникальными и неповторимыми. Мало того, у них это так хорошо получалось, что они были уникальными всем скопом.
В целом Прядка была более вдумчивой, чем большинство людей, и не любила докучать с просьбами. Когда другие девушки потешались над ней, она молчала. Им же так весело. Невежливо портить веселье, а просить перестать — бесцеремонно.
Иногда ребята побойчее обсуждали, не отправиться ли на поиски приключений за море. Прядку такие идеи страшили. Как оставить родителей и брата? И как быть с коллекцией кружек?
Своими кружками Прядка дорожила. У нее имелись изящные фарфоровые с расписной глазурью, глиняные — шершавые на ощупь и деревянные — щербатые от частого использования.
Об ее увлечении знали некоторые моряки, регулярно пристававшие к Персту Диггена. Они привозили ей кружки со всех двенадцати морей, из далеких земель, где споры якобы были багряными, лазурными и даже золотыми. Прядка обменивала кружки на пирожки, а продукты для пирожков покупала на деньги, вырученные от мытья окон.
Кружки ей привозили часто старые и с изъянами, но Прядка не имела ничего против. У кружки со сколом или вмятиной своя история. Прядка любила их все за то, что они открывали перед ней мир. Делая глоток, она представляла, что пробует чужеземные блюда и напитки и, пожалуй, немного узнает о человеке, который изготовил кружку.
Каждый раз, как у Прядки появлялась новая кружка, она хвасталась ей перед Чарли.
Чарли утверждал, что присматривает за садом при особняке герцога на вершине Скалы, но Прядка знала, что на самом деле герцог — его отец. Ладони у Чарли были нежными, как у ребенка, а не мозолистыми, питался он лучше всех в городе и всегда был аккуратно подстрижен. На время встреч с Прядкой он снимал свое кольцо с печаткой, которое носил на том же пальце, на каком носит кольца только знать, — кожа там была немного светлее.
Да и за чем ему присматривать? В конце концов, особняк располагался на вершине Скалы. Когда-то там росло дерево, но пару лет назад оно, поступив разумно, умерло. Впрочем, Чарли мог притворяться благодаря нескольким растениям в кадках.
Прядка поднималась к особняку. Ветер закружил у ее ног серые пылинки. Серые споры мертвы: соли в воздухе вокруг Скалы хватало, чтобы их убить, но Прядка все равно задержала дыхание, поспешив дальше. На развилке она свернула налево — правая дорожка вела к шахтам — и по серпантину продолжила путь к утесу.