И началось ожидание.
Говорят, что ждать — самое страшное из мучений. А говорят это писатели, которые вместо того, чтобы заняться чем-то полезным, проводят время в раздумьях о том, что бы такого сказать. Любой работяга подтвердит, что, если у вас есть время ждать, это роскошь.
Прядке было чем заняться: она мыла окна, готовила, присматривала за братишкой. Ее отец — Лем — едва оправился после несчастного случая в шахте и старался подсобить, но передвигался с трудом. Весь день он помогал матери Прядки — Ульбе — вязать носки на продажу морякам, но почти вся выручка уходила на пряжу.
В общем, Прядка не ждала, а работала.
И все же она испытала огромное облегчение, когда доставили первую кружку. Ее принес юнга по имени Хойд. (Да, это я. Как вы догадались? Уж не по имени ли?) Кружка была красивой, фарфоровой, без единого скола.
В тот день мир заиграл новыми красками. Читая сопроводительное письмо, Прядка будто слышала, как Чарли отваживает первую принцессу. С героической монотонностью он перечислил все звуки, какие издает его желудок в зависимости от того, на каком боку спать. Словно этого мало, он рассказал, как хранит обрезки ногтей и какими именами их называет. Дело было сделано.
«Сражайся, моя говорливая любовь, — думала Прядка, оттирая окна в особняке на следующий день. — Будь смелым, мой отвратный воин».
Вторая кружка оказалась из чистого красного стекла, высокая и тонкая, и словно вмещала больше, чем на самом деле. Возможно, такими пользовались в какой-нибудь особенно прижимистой таверне. Вторую принцессу Чарли отшил, расписав в мельчайших деталях, что ел на завтрак: он пересчитал все кусочки яичницы-болтуньи и распределил их по категориям в зависимости от размера.
Третьей стала огромная пивная кружка из пьютера, тяжелая и прочная. Возможно, такими пользовались в одном из тех мест, что обычно воображал Чарли и где людям всегда приходилось иметь при себе оружие. Прядка практически не сомневалась, что такой кружкой можно уложить наповал злоумышленника. Очередная принцесса не вынесла пространных рассуждений о преимуществах различных знаков препинания, причем несколько Чарли выдумал.
В четвертой посылке не было письма, только маленький рисунок: две руки в перчатках держатся друг за друга. На кружке была нарисована бабочка над красным морем. Прядке показалось странным, что бабочка не боится спор. Возможно, она узница, и ее заставили лететь над морем навстречу гибели.
Больше не пришло ни одной кружки.
Прядка придумывала отговорки, убеждала себя, что, наверное, кружка застряла в пути. В конце концов, в море спор кораблю грозит множество опасностей. Пираты или… ну, собственно… споры.
Однако месяц тянулся за месяцем, один тягостнее другого. Каждый раз, когда в порту причаливал корабль, Прядка справлялась, нет ли для нее почты.
Ничего.
Она не сдавалась несколько месяцев подряд, пока с отъезда Чарли не минул целый год.
И наконец записка. Не от Чарли, а от его отца. Ее прислали всему городку. Герцог возвращался на Перст Диггена с женой, наследником и… будущей снохой.
Глава 5. Невеста
Прядка сидела на крылечке, прижавшись к матери, и наблюдала за горизонтом. В руке у нее была последняя кружка от Чарли, с бабочкой-самоубийцей.
В теплом чае чувствовался привкус слез.
— Это не слишком практично, — прошептала Прядка.
— Любовь редко бывает практичной.
Ее мать была дородной женщиной, с жизнерадостными формами. Пять лет назад она напоминала тростинку. Узнав, что мать отдавала часть порции детям, с тех пор Прядка сама занималась покупками и следила за семейным бюджетом.
На горизонте появился корабль.
— Я наконец придумала, что нужно было сказать, когда он уезжал. — Прядка убрала локон с глаз. — Я назвала его парой перчаток. Это не так плохо, как звучит: он тоже меня так назвал. У меня был год, чтобы поразмыслить, и я поняла, что можно было добавить кое-что еще.
Мать ободряюще сжала ее плечо. Корабль неумолимо приближался.
— Нужно было сказать, что я его люблю, — прошептала Прядка.
Как солдат марширует в первых рядах навстречу пушечному огню, так и она отправилась в сопровождении матери в порт, чтобы встретить корабль. Из-за больной ноги отец остался дома — и к лучшему. Прядка опасалась, что он устроит скандал, поскольку последние несколько месяцев все время ворчал на герцога и его сына.