Следующим утром тревога не покидала ее лица. Это удивило мужчину с зелеными глазами, ведь обычно Элиана была улыбчивой. Ее так беспокоило присутствие мачехи и ее дочерей? Или он ощущал другую тревогу?
Мельник готовил повозку и лошадь к поездке в город, а все женщины дома собрались на крыльце, чтобы проводить его. Две сестры даже не помахали ему. Новая жена сдержанно поцеловала его в щеку, но холод смыл сладкий поцелуй Элианы.
— Папа, — сказала Элиана, так она называла его в детстве, — ты уверен, что нужно ехать именно сегодня?
— Конечно! — ответил он, с любовью потрепав ее по щеке. — Лошадь больше не будет забирать еду у осла. Кто-то возьмет ее домой, а я привезу вам всем подарки, — его улыбка относилась ко всей семье, но только Элиана попробовала вернуть ее.
Мужчина с зелеными глазами смотрел через шар, как мельник поехал по лесной дороге. Его новая жена и ее дочери ушли в дом без слов, но Элиана осталась на крыльце, смотрела, пока он не пропал из виду.
Что могло так ее беспокоить? Мужчина с зелеными глазами не знал. Он перевел взгляд с нее на ее отца в лесу. Он не ощущал опасности рядом с мельником. Могли ли чувства Элианы быть сильнее, чем у него?
Ее мать могла ощущать необычное.
Мужчина с зелеными глазами быстро вдохнул. Возможно, Элиану с ночи беспокоило предчувствие, такой с ним бывало за пару мгновений до катастрофы. Он не мог даже вовремя помочь, если бы захотел.
Ветка упала на дорогу в дюймах от носа лошади. Она завопила и резко встала на дыбы. Мельник упал на землю.
Он ударился головой о камень и застыл.
Кровь растекалась красной лужей.
Мужчина с зелеными глазами беспомощно смотрел, как лошадь убегает по дороге к дому мельника.
— Элиана! — прошептал он, дыхание затуманило поверхность хрустального шара. — Бедняжка…
* * *
Два дня спустя Элиана уходила со двора церкви, плетясь за госпожой Карлин и ее дочерьми. Ее сердце было камнем в груди, весило столько, что было сложно передвигать ноги.
За ней мельник лежал в новой могиле рядом с поросшей травой могилой матери Элианы. И Элиана могла лишь надеяться, что их души воссоединятся на небесах, как и их останки оказались рядом в земле.
Слишком много мыслей проносилось в ее голове, они сталкивались, не давали друг другу прохода, и в голове стоял туман. Потеря матери была ужасной, но там ее поддержала любовь отца. Теперь не было и папы, и кто мог ее утешить?
Три фигуры впереди не плакали. Они напряженно шептались, их голоса были слишком тихими, чтобы Элиана могла услышать, но она знала, что они не скорбят по мельнику. Она снова подавила негодование. Они его не знали так, как она. Госпожа Карлин встретила его всего пару недель назад, Бридин и Иннис видели в нем лишь того, кто знал место их отца. Как они могли понимать, что означала эта потеря? Как они могли, если не любили его?
От церкви домой было идти всего две мили, но для Элианы путь казался долгим. Тени леса давили на нее, весь мир, казалось, насмехался над ней солнечным светом, зеленью и цветами. Когда она добралась до двора дома, даже знакомый вид большой мельницы казался ей жестоким. Как она могла работать? Как мог ручей течь, когда весь мир для нее резко остановился?
Мачеха и ее дочери ждали в доме. Почти незнакомки. Но что она могла? Не стоять же во дворе весь день?
Ее пальцы двигались сами, Элиана коснулась золотой цепочки мамы и потерла кольцо. Они согрелись от ее прикосновения, и это тепло пробудило в ней сияние любви, материнской любви, что никогда не умирала и не пропадала.
Она знала, что должна сделать. Она должна войти в дом отца и встретиться с тремя незнакомками. Она должна достучаться до них, любить их, свою новую странную семью. Она не смогла бы жить без любви, и если они не полюбят ее… это их дело. Она могла играть свою роль.
Решимость придала ей сил, Элиана подошла к двери дома. Но госпожа Карлин вышла на порог и преградила ей путь.
— Элиана, — сказала госпожа Карлин, голос остужал теплое лето у ее губ. — Мне кажется, что скорбящей девушке не стоит ходить в блестящих побрякушках.
Элиана удивленно смотрела на мачеху. А потом она опустила взгляд на кольцо на пальце и коснулась цепочки, лежащей у ее сердца.
— Это были мамины, — тихо сказала она. — Я ношу их в память о ней.
Госпожа Карлин прищурилась. Ей не нужно было говорить, Элиана понимала выражение ее лица, оно было сильнее слов: «Почему у тебя есть украшения, а моим дочерям пришлось все продать?».