Олег промолчал. Со Второй обороной тут что-то оказалось не так. Ну да не важно…
Важно то, что город был хорошим…
...Сумма, которую хозяин лавки «Чудеса и диковины» отвалил за серебряные гривны и золотые монетки («червонцы» Олег поопасался пускать в ход — уж больно они были близки к здешней реальности; может, тут тоже знают Сталина?) столько, что Женька присвистнул заливисто. И, когда мальчишки вышли из лавки, сказал:
— Ого, вот это да… На это можно домик снять на всё лето.
— Держи, — Олег взял несколько банкнот из пачки и протянул их мальчишке. Женька покачал головой:
— Я не возьму. Ты же не один. И вы гости в нашем городе.
Олег вдруг понял, что Женька обидится, если он, Олег, начнёт настаивать. По-настоящему обидится.
— А мороженое ты будешь? — спросил Олег. Женька заулыбался:
— Мороженое — буду!
— Тогда держи, — Олег высыпал ему в руку мелочь. — Иди на пляж и там купи мороженое нашим и своим.
— А ты? — удивился Женька. Олег вздохнул:
— Я немного задержусь. Где тут можно купить одежду?..
...Олег опасался, что его попрут из магазина. Но появление одетого в одни трусы мальчишки никого особо не удивило, и он вышел наружу в широких шортах и сандалиях на босу ногу. Олег и сам не мог себе сказать, зачем он потратил деньги и время на это. Может быть, потому что ему хотелось надеть что-то… что-то гражданское? Не пропылённые и пропотевшие джинсовку и берцы…
И ему сразу расхотелось спешить. Пришло ясное понимание, что ребята и девчонки не уйдут с пляжа, что они вообще почти забыли про Олега — и это было не обидно; пусть! А он немного побродит…
Но «побродить» не удалось.
Буквально через полсотни шагов он наткнулся на кинотеатр. Самый настоящий, хотя и не самый обычный по меркам мира Олега. Он назывался «Новый Одеон», но главным было вовсе не это.
Со стереоплаката (это было похоже на окно в плоской стене, и под этим плакатом толпились мальчишки… да и взрослые стояли) на фоне каких-то сполохов, взрывов и пожаров смотрели на прохожих два мальчишеских лица. Одно показалось Олегу знакомым, второе он видел впервые. Ниже шли алые буквы:
СВОЛОЧИ
По надписи словно пробегали волны пламени.
Наверху плаката — надпись помельче, белая:
ИХ ХОТЕЛИ СДЕЛАТЬ ПРЕДАТЕЛЯМИ
ОНИ СТАЛИ ГЕРОЯМИ
СМОТРИТЕ В СТЕРЕОЗАЛАХ СТРАНЫ НОВЫЙ ПРИКЛЮЧЕНЧЕСКИЙ ФИЛЬМ !
А в самом низу — аннотация:
— год.
Началась Восточная война.
Многие семьи работников КВЖД были захвачены особыми отрядам кемпетай.
Отобрав полтора десятка подростков, японцы, угрожая расправой с их родителями, стали готовить из ребят отряд «Сволочей», предназначенный для диверсий на Транссибирской Магистрали.
Но дети России — не игрушка в чужих играх!
* * *В главных ролях — Саша Головин, Сеня Куриленко[45]
В ролях «сволочей» — воспитанники Дальневосточного Его Императорского Величества казачьего кадетского корпуса им. Ерофея Павловича Хабарова.
В фильме песни на слова Н.С. Гумилёва и на свои слова поёт известный бард В.С. Высоцкий
Олег подумал. И пошёл к очередям, стоящим в три кассовых окошечка сразу — окошечки выходили прямо на улицу.
* * *Сперва Олег никак не мог «всмотреться» в фильм. Мешало то, что не было обычного для боевика антуража вещей. Конечно, стерео потрясало (обалдеть, ни с чем не сравнить!), но не было «калашниковых» (вместо них — «федоровки»), форма (и у наших и у японцев) не походила ни на что знакомое… Он не мог отделаться от ощущения, что смотрит фантастический боевик с непонятным началом. А ведь это было историческое кино о вполне реальных для здешнего мира событиях — Восточной войне 1932-1935 годов, в ходе которой Российская Империя разгромила Японию.
Но потом запел Высоцкий.
Японцы выводили пленных мальчишек из самолёта, похожего на дракона. А Высоцкий пел — немного постаревшим, но таким же, как в мире Олега, непримиримым голосом:
За дело, живо! Или в гроб ложись! Да — выбор небогатый перед нами… Нас обрекли на медленную жизнь. Любовью приковали — как цепями…И в конце — ещё один куплет. Когда рушилась внутрь себя секретная база в хинганских горах… А Вадик — его играл тот самый Куриленко — единственный оставшийся в живых, стоял, держал правой ладонью раздробленное левое плечо и смотрел на это, шевеля губами. Казалось, что это он и поёт…
Но рано нас равнять с болотной слизью! Мы гнёзд себе на гнили не совьём! Мы не умрём мучительною жизнью! Мы лучше — верной смертью — оживём!