Сказал Маруф: "Это то, что люди говорят в Багдаде. Когда я был в Иерусалиме, все было как раз наоборот. Каждый говорил, что я не принадлежу им, и что я враг. Иудеи думали, что я мусульманин — враг. Мусульмане думали, что я иудей — враг, христиане думали, что я мусульманин — враг. И во всех этих трех религиях никто, никто не был готов принять меня в свою паству".
Религиозные люди не могут быть приняты ни в какую паству. Они могут быть приняты только в любящее сердце, но не в организацию. Они не могут быть приняты, потому что организация не имеет сердца. Религиозный человек не может быть принят в какое-либо учреждение, только персональное чувство, любящее сердце могут стать для него храмом.
Человек теперь был озадачен, потому что он пришел спросить, кто это Маруф. Возможно, человек был мусульманином и хотел убедиться, что этот Маруф — мусульманин, так что можно было бы следовать ему. Человек мог быть иудеем и хотел убедиться, что Маруф — иудей, чтобы можно было следовать ему.
Вы следуете себе. Вы никогда не следуете никакому Мастеру.
Если вы здесь потому, что я говорю вещи, о которых вы уже знаете, что они верны, тогда вы не со мной. Тогда я только проговариваю ваш собственный ум. Если вы здесь потому, что вы видите во мне джайна, потому что вы джайн… а когда я говорю о Махавире, я могу сразу подсчитать, сколько здесь джайнов. Их глаза просто меняются. Их спины выпрямляются. Они выглядят очень напряженно. Теперь впервые они бдительны, в другом случае они засыпали. Если я говорю о иудеях, я могу сразу же подсчитать, сколько здесь иудеев. И если я не могу определить, кто вы, только тогда вы со мной. Потому что если вы иудей, и вы слушаете меня и чувствуете, что, что бы я ни сказал, это то, что есть иудейская религия, тогда вы остаетесь иудеем. Я просто поддержка для ваших убеждений. Лишь лишняя поддержка. Я не вхожу в вас. Вы не позволяете мне войти в вас.
Многие люди приходят ко мне и говорят: "Все, что вы сказали — прекрасно, потому что это то, во что я верил всю мою жизнь. И вы говорите это лучше, чем я могу сказать". Вот и все. Он покончил со мной, и я покончил с ним. Не было встречи. Он услышал свой голос в моем голосе. Он интерпретировал свой собственный ум. И он остался верующим в свое эго. Он не отбросил ни капли от своего старого языка. Скорее, напротив: теперь он более убежден в своем старом языке и будет нести его с большей силой.
Нет! Помните это: я здесь не для того, чтобы сделать вас иудеем, индуистом или христианином — нет. Я здесь только для того, чтобы сделать вас религиозным человеком.
Тот человек был озадачен.
"Тогда что же мы должны думать о тебе?" — спросил ученик. — "Ты озадачил меня, смутил меня".
Все религиозные люди по-своему смущающие. Они создают хаос в вас, потому что сначала вы должны быть лишены корней. Сначала вы должны быть сломлены. Никакой религиозный человек не заинтересован в обновлении вас, потому что как ни обновляй, вы останетесь старыми, мертвой вещью, модифицированы, конечно, но не свежи и не молоды. Религиозный человек заинтересован в опрокидывании вас полностью, в разрушении вас до самых корней, а затем уже в помощи вам снова подняться.
Пока вы не умрете, ничего не возможно. Мастер — это смерть в одной руке, воскрешение — в другой. Мастер — это распятие, крест. Какие вы есть, вы умираете. И такими, какими должны быть, рождаетесь.
Человек был озадачен.
"Тогда что же мы должны думать о тебе?" — спросил ученик. Маруф сказал:
"Некоторые не понимают меня…"
Вслушайтесь в эти слова, очень важные.
"Некоторые не понимают меня и уважают меня".
Они не понимают, поэтому уважают. Люди действительно глупы. Если они не понимают вещь, они начинают её уважать, потому что они думают, что там должно быть нечто очень таинственное: "Если я не могу понять — я, такой интеллектуальный и гениальный человек — если я не могу понять, там должно быть нечто очень глубокое и таинственное. Многие люди используют такое отношение. Многие люди.
Если вы прочтете книги Гегеля, вы обнаружите, что он это и делает. Он пытается сделать все это настолько трудным, насколько возможно. Это нетрудно! Это хорошее упражнение — читать Гегеля немецкого философа, еще при жизни считавшегося гениальным. Но со временем он становился все ниже и ниже, потому что если вы поняли его, его тайна пропадает, и ничего нет. Только слова. Если он может сказать что-то в одном слове, он использует сто страниц. Если он может сказать что-то в одном предложении, он будет продолжать и продолжать крутить страницами. Вы не будете способны… Он пишет длинные предложения, иногда одно предложение на целую страницу — вы не сможете вспомнить начала предложения, когда дойдете до конца. Вы должны читать снова и снова, а он мистифицирует.