Мик рассмеялся и смачно чмокнул Филдинга в губы.
— Договорились. Уже предвкушаю, как ты будешь бороться со своей оральной фиксацией во время «ручной работы». А теперь учи меня кататься.
И Филдинг расстарался. Он грациозно скользил по льду на крепких и уверенных ногах. Движения казались совершенно непринужденными. Филдинг стал опорой для Мика, за которую тот мог держаться, пока они объезжали периметр катка. Сначала Мик отчаянно хватался за своего бойфренда. Но потом решил, что процесс не слишком сложен, а сам он в отличной физической форме. Ему хотелось выглядеть круто. Поэтому Мик отпустил Филдинга, с уверенностью заскользил и тут же потерял равновесие. Неоднократно.
— Бля! Чего лед такой жесткий! — рассмеялся он после одного впечатляющего приземления.
— Можно определить твердость льда по шкале Мооса, но вообще-то значение варьируется при изменении температуры, — сообщил Филдинг.
— Да, мой зад очень благодарен такому занимательному факту.
— Твой зад пострадал бы меньше, если бы ты не был таким отчаянным. Передвигайся медленнее, тормози, как я тебя учил, — посоветовал Филдинг, помогая Мику подняться. — И к слову, совсем не позорно держать меня за руку.
— Точно, — согласился Мик, вновь оказываясь на ногах. Или конкретнее, на лезвиях коньков. Он взял Филдинга за руки и наклонился для невинного поцелуя. — Малыш, мне совсем не позорно держать тебя за руку.
Филдинг застенчиво улыбнулся.
— Хорошо. Давай еще попробуем.
Мик не отпускал ладонь своего парня, и да, получалось гораздо лучше.
Когда они вернулись домой, все мысли Филдинга, видимо, вращались вокруг члена Мика, потому что тот еще не успел снять куртку, а холодная рука уже нырнула ему в штаны.
— Эй! Ты меня заморозишь! — завопил Мик, отскакивая.
— О. Прости. — Филдинг смутился, но затем просиял. — Горячая вода.
Он метнулся в ванную, откуда вскоре послышался звук льющейся воды. Усмехнувшись, Мик пошел переодеваться в домашние штаны. Он планировал насладиться представлением. По полной.
Когда Филдинг, вытирая руки, вошел в гостиную, Мик уже сидел на диване, раскинув руки вдоль спинки, клетчатая пижамная ширинка приглашающе распахнута.
— Крем для рук? Не смазка? — удивленно спросил Мик, увидев под мышкой у Филдинга бутылку с лосьоном.
— Я не должен прикасаться к тебе ртом, — напомнил Филдинг. — Наша смазка съедобная. А вкус крема для рук мне не нравится.
— Схитрить решил. Понятно.
— Именно поэтому меня называют гением, — радостно заявил Филдинг.
Член в штанах Мика привстал от одной только мысли, что произойдет дальше, а голодный взгляд Филдинга заставлял кровь бурлить. Филдинг сел за спину Мика, чтобы тот оказался между его разведенных бедер. Затем он осторожно приспустил штаны, обнажая член, и тихо зарычал, наслаждаясь видом.
— Я решил, что эта позиция оптимальна для того, чтобы довести тебя до оргазма одними руками. — Филдинг выдавил крем на ладони. — Я смогу ласкать тебя, как самого себя.
— А еще, так удачно совпало, ты не сможешь добраться до меня ртом.
— И это тоже.
Мик охнул, ощутив, как горячие влажные ладони Филдинга обхватывают его ствол и медленно двигаются по нему, втирая крем в кожу.
— Блядь. Гениальная идея — согреть руки.
— М-м-м.
Это «м-м-м» означало, что Филдинг потерял дар речи, а такое обычно случалось в моменты сильного возбуждения, когда от желания у него срывало планку и от привычной болтливости оставался бессвязный набор из мата, стонов и имени его парня. Мик обожал наблюдать за Филдингом, погруженным в подобное состояние.
— Офигенно, — выдохнул он.
Сейчас Филдинг крепко сжимал уже полностью окрепший член и медленно оглаживал его длинными пальцами, которые обычно так проворно порхали над клавиатурой.
— Ага, — согласился Филдинг.
— Кажется, придется мне взять свои слова обратно, с руками получится не хуже.
Мик, стараясь успокоиться, глубоко вдохнул — хотелось продлить ощущения. Ну конечно, что может быть проще.
— М-м-м. — Филдинг уткнулся носом в миково ухо. — Но ты прав. Я хочу его в рот. Безумно.
— Господи боже, — простонал Мик, непроизвольно подкидывая бедра. Филдинг увеличил темп и давление, и это было... великолепно.
— Не могу касаться твоего пениса или даже просто смотреть, не желая насадиться на него ртом. До горла.
Видимо, словесная стимуляция — часть исключительно ручной стратегии Филдинга. Весьма эффективная.
— Боже мой, — простонал Мик. У его парня определенно оральная фиксация. У Мика никогда не было девчонки, которая с таким же энтузиазмом делала бы минеты. Что воистину потрясающе. Потому что Мик их просто обожал. От одной лишь мысли...
Филдинг сжал ладонью мошонку Мика, а другой рукой начал интенсивно дрочить его член. А еще толкнулся языком в ухо.
— Черт! — Мика накрыло оргазмом со смущающей скоростью. Но было слишком хорошо, чтобы о чем-то жалеть.
— С праздником, — пропел Филдинг и поцеловал Мика в ухо, улыбка отчетливо слышалась в его голосе.
* * *
Доказательство №2
В воскресенье днем, усталый и голодный, Мик возвращался домой после смены в тренажерном зале. Он думал о лососе, который хотел приготовить на ужин — маринованного, под пряной апельсиновой глазурью — как любит Филдинг. Но внезапно перед их крыльцом, аккурат за Миком, припарковалась машина.
Черт. Мать Филдинга.
— Здравствуйте, Сандра, — Мик постарался вложить в голос весь восторг, на какой был способен. — А мы вас и не ждали.
— Ой, мне просто захотелось выбраться из города и заглянуть в антикварный магазин, который мне так нравится. В центре города, по-моему? И вот утром я села в машину и поехала кататься. А потом подумала, что мы могли бы вместе пообедать.
— О. Здорово. — Мик клюнул Сандру в щеку.
Между ними сложился, что называется, худой мир. Пускай миссис Монро не испытала особого восторга, когда Мик «соблазнил» ее сыночка (ха-ха!), но Филдинг и его отец Лекс нашли для нее подходящие аргументы. Теперь во время каждого звонка она долго пытала Мика вопросами о том, как дела у Филдинга, поскольку тот успешно ее игнорировал, и давала ценные рекомендации, как обеспечить ее мальчику полноценную жизнь.
Когда Сандра закончила тараторить о чудесной скамейке, которую видела в антикварной лавке, Мик открыл дверь и они вошли в дом.
— ТА-ДА! — Филдинг выскочил из коридора в гостиную.
Он... Боже, он был абсолютно голым, если не считать красно-белого вязаного гульфика в форме Санты — где он только раздобыл сие изделие текстильной промышленности? — который украшал его экстремально эрегированный пах.