Он знал, сколько у него времени в этом мире, хотя бы примерно. Он закладывал здесь фундамент, и заложил его правильно. Я не знаю — может быть под его ногами уже хрустели кости его предшественников. Для одного это стало бы поводов сдаться и сложить руки. Для другого — мотивом действовать быстрее и решительней.
Он не собирался сдаваться. Ручей с водой тек куда-то, и откуда-то. Думаю, с него он и начал. Нашел камень, еще один, попытался сделать первый инструмент. Ободрав все руки и перепробовав кучу вариантов, за первое свое посещение этого места он сделал несколько удобных камней, возможно, какие-то подобия клиньев, и начал вгрызаться в скалу, вдоль ручья, пытаясь расширить проход, пытаясь увеличить ареал своего обитания.
Время шло. Возможно, он бывал здесь десятки раз. Растил лианы вдоль стен, поливал их, размножал. Отводил лаву от мест, где она мешала. Искал проходы и пустоты в тех местах, которые оставались незанятыми после лавы. Рубил тоннель вдоль ручья.
Я не знаю, успел ли он найти железо, или это был кто-то из его духовных потомков.
Но он заложил основу. Обтесал первый камень, придав ему вид рубила, клина, молота без рукояти.
Я не знаю, лежит ли он в склепе. Вряд ли, думаю, склеп появился здесь тысячелетиями позже.
Но он проторил дорогу. Остальным стало легко. Кто-то переплавил руду, кто-то сделал форму, кто-то понял, что воду к растениям можно подводить напрямик из ручья, другие, много позже, прорубили тоннели к новым пещерам, и новым чудесам этого мира.
Но он оказался первым, тем, кто начал. Кто поднял камень и решил, что даже в этом мире можно выжить.
Может быть, он видел миры и похуже.
Как я.
Прорубая тоннель — то, что я считал своим основным занятием, я все время размышлял над тем, по каким принципам выбирается направление.
Я видел, что чаще всего здесь следовали по тому, что предоставляла местность. Любая полость — это минус годы работы, поэтому ее использовали всегда, даже если она шла не вполне в изначальном направлении. Любой ручей — всегда тоннель двигался дальше вдоль ручья, потому что вода расшатывала камни, давала возможность где-то устроить обвал, где-то найти маленький, тайный, известный раньше только воде грот. Слабину в скальной породе, которой давным-давно та самая вода уже воспользовалась.
Даже потоки лавы здесь перебрасывали в новые русла — и иногда это давало возможность уйти на десятки метров в глубину, пока не обнаруживалось новое препятствие.
Но общее направление было — наверх. Видимо, те, что до меня, также как и я сам, верили, что где-то наверху есть мир, солнце и жизнь. Не могли же местные растения появиться из ниоткуда. Не мог здесь воздух держаться бесконечно, практически с неизменным составом кислорода. Я чувствовал, что воздух рециркулирует, что им можно дышать, но ни раз не видел ни малейшего намека на то, откуда он приходит.
Я искал. Если только не был занят.
Время уходит очень быстро, когда дел значительно больше, чем ты можешь успеть сделать. Тоннель, вырастить еду, поискать новые пути в катакомбах. Заучить пару незнакомых слов со стены. Вбить их себе в память крепче, чем кто-то вбил их в камень.
Все занимало время. Я даже не пытался начать работать в кузне, понимая, что это требует и знаний, и еще больше времени. Думаю, я даже не до конца обошел все новые владения. И точно не до конца их запомнил. Вряд ли я заблужусь, даже в темноте, общий принцип и расположения основных частей стали мне понятны. Но тут все еще оставалось много мест, куда я бы хотел забраться, но на это просто не хватало времени.
Может быть, при следующем появлении. Сначала нужно хоть чуть-чуть разобраться с языками.
Когда пришел зов, я был готов. После чехарды всех последних миров этот оказался первым, где я мог подумать, расставить приоритеты, понять, что делать дальше.
Я закрыл дверь, разобравшись в ее механике. Изнутри, опустить камень в желобе, разблокировать дверь. Закрыть дверь руками, и поднять тот же камень — не открыть никак. Снаружи — четыре кнопки, правильная комбинация сбрасывала тот же камень из места, где он клинил дверь. Просто, эффективно, на века, и только мускульная сила при закрытии. Вопросы еще оставались, но это работало, а делали можно было понять и позже.