«Досталось, верно, на орехи», — подумал Анохин.
Тем временем «мессершмитт» с неисправным шасси низко прошел над аэродромом и, клюнув вниз носом, ударился о землю, потом подпрыгнул вверх и, потеряв скорость, свалился на крыло. К разбитой машине подбежали техники и мотористы. Через некоторое время туда подошел трактор и, прицепив самолет, потащил его к черневшему на той стороне аэродрома «авиационному кладбищу».
— Туда и дорога, — сквозь зубы процедил Анохин, — одним шакалом меньше.
Остальные машины, заполняя воздух прерывистым ревом моторов, оставляя за собой целые облака снега, расползались по стоянкам.
Капониров на аэродроме было больше, чем самолетов, часть из них пустовала, и техники, с тревогой поглядывая на небо, напрасно ожидали возвращения машин. В этот день, видимо, многим из них не суждено было вернуться. Где-то там, на востоке, за линией фронта, они бесславно догорали черными кострами.
Один «мессершмитт», севший последним, подрулил к капониру, возле которого притаился Анохин. Из кабины вылез тучный, с бледным одутловатым лицом летчик. Он наскоро отстегнул парашют и, что-то сказав подбежавшим техникам, зашагал на другой конец аэродрома, где находился штаб. Тем временем техники, проклиная погоду, то и дело оттирая побелевшие от мороза носы и щеки, принялись закатывать самолет в капонир. Старший, в погонах фельдфебеля, поторапливал их.
«Значит, летать сегодня больше не будут», — догадался Анохин.
«Да-а, — уныло протянул он, выплюнув изо рта горькую сосновую кору, которой он тщетно пытался заглушить терзавший его голод. Для него стало ясно, что день был потерян. Он пришел сюда слишком поздно. — Ну что ж, утро вечера мудренее, — успокоил он себя. — Подожду до завтра». И, продолжая следить за аэродромом и стоянками, он обдумывал, запоминал все, что могло пригодиться. От его внимательного взгляда не ускользнуло и то, что охрана часто без всякого присмотра оставляла машины, уходила к соседним самолетам или просто погреться в землянку.
Наконец стоянка опустела.
Летчики и техники, сделав послеполетный осмотр и подготовив самолеты к очередным вылетам, разошлись по землянкам. Остались одни часовые.
Анохин еще раз внимательно осмотрелся вокруг и, с трудом разминая затекшие от долгого лежания на снегу ноги, побрел в сторону от аэродрома. Начало смеркаться. На небе появились первые звезды.
Сделав большой крюк, летчик забрался в самую гущу леса. Он устало опустился на сваленную кривую сосну. С того берега сквозь шум деревьев и посвистывание ветра доносились глухие раскаты артиллерийской канонады. Стреляли дальнобойные орудия. Анохин, полузакрыв глаза, нехотя прислушивался к этим тревожным раскатам. Мысли его беспорядочно путались в голове.
… Прошло долгих два дня. Сколько исхожено дорог, истоптано снега, а он все еще здесь, в этом проклятом лесу, один, далеко от своих. Правда, в кармане оставалась еще целая плитка шоколада, но надолго ли хватит ее. А потеря сил — конец. Постепенно уверенность Анохина исчезла, она сменилась минутами сомнения, удручающего раздумья. В то утро, когда у него впервые возникла мысль захватить немецкий самолет, она казалась вполне осуществимой. Придя же на аэродром, он убедился, что сделать это будет гораздо труднее. Допустим, ему удастся «снять» охрану, часовых, захватить самолет. А дальше? Как запустить на морозе холодный мотор? Ведь это трудно, почти невозможно. Нет. Значит, нужно что-то другое.
Но что именно?
И вот над этим вопросом, терзаемый сомнениями и голодом, Анохин упорно ломал голову третью — по счету — ночь.
VI
В полку Анохина не ждали. Из летчиков, вернувшихся со штурмовки, никто не мог объяснить толком, при каких обстоятельствах его сбили. Предполагали, что он и стрелок могли выброситься на парашютах, потому что видели, как самолет дымил. А что было дальше — никто не знал.
— Погибли, — говорили одни.
Но те, кто близко знал Анохина, в это не верили.
— Жив. Не такой Анохин парень, чтоб погибнуть. И друга он в беде не бросит. Придет, — стояли они на своем.
В этот день на аэродроме было необычайно шумно. Накануне из штаба воздушной армии пришел приказ — всем полком вылететь на штурмовку. Цель — Буян-озеро, тот самый аэродром, возле которого, голодный и усталый, одиноко бродил Анохин.
На стоянках ревели моторы, сновали автомашины, стартеры, бензозаправщики, от самолета к самолету бегали техники, оружейники, мотористы.