Встреча с вождями
Стало прохладно. Они спустились на дебаркадер, где голос пьяного речника не так лез в уши, как на набережной. В небольшом зале ожидания на деревянных и неуютных лавках сидело несколько человек. Андрей прислонился к маминому плечу, задремал и очнулся от мощного толчка, шипения и тяжелой возни чего-то огромного, незнакомого, что своим желтым боком загородило все окна пристани. Подвалил пароход. Он был колесный, наполовину грузовой, а наполовину пассажирский. Мама взяла каюту первого класса - небольшое помещение с двумя плоскими и жесткими топчанами, даже подушек не полагалось.
Пароход жил своей жизнью, неторопливой и размеренной. Где-то в глубине, отделенная многими перегородками, шумно работала машина, хлопали двери, кто-то кому-то кричал. Но когда пароход отвалил от калязинской пристани, беготня и крики прекратились, а все перекрыл шум ритмично шлепавших лопастей огромных колес. Наши путешественники так устали, что сразу легли на коленкоровые диваны, накрылись куртками и уснули. Позже, узнав, что они ехали в первом классе, отец обозвал их с мамой буржуями, дескать, могли бы и третьим классом проехать. Они не стали рассказывать, какой шум, вонь и грязь царили в том третьем классе, куда они сначала спустились и тут же вылетели наверх, испугавшись увиденного.
Проснулись от стука в дверь:
- Большая Волга. Кому сходить... - то ли спросил, то ли сообщил из-за двери мужской голос.
Даже через деревянные полосатые ставни на окне можно было догадаться, какое чудесное, яркое утро. Они наконец пересели на речной трамвайчик, который и должен привезти их к месту.
Катер выходил на простор водохранилища, минуя гигантские фигуры Сталина и Ленина, сложенные из серых гранитных прямоугольных брусков. Два клетчато-полосатых огромных изваяния стояли на берегах пролива, соединяющего канал с водохранилищем, и как бы смотрели куда-то вдаль - как тогда было принято говорить и писать, в светлое будущее всего человечества. Позже, проплывая на тяжелой килевой яхте мимо этого известного речникам места, повзрослевший лет на десять Андрей услышал рассказ, как в середине шестидесятых фигуру Сталина пытались свалить, заарканив ее тросом, несколько речных буксиров, но кладка оказалась настолько прочной, что монумент подорвали. Андрей увидел высокий холм из серых граненых камней... Ленин стоял. Но ему было явно одиноко.
Ошеломление
Свежий утренний ветерок быстро выдувает их с мамой с палубы. По крутой и острой лестнице они спускаются в салон. Андрей устраивается у окна и, сморенный теплом и съеденным бутербродом, почти сразу засыпает. Очнувшись, так же внезапно, как и уснул, он видит, что вода почти на уровне глаз, и, оглядываясь, он какое-то время соображает, почему нет воды в салоне - волна бежит прямо перед глазами, качает кусты на берегу. Значит, они уже миновали безбрежный разлив и плутают только капитану известным маршрутом по всяким бухтам, протокам и заливам.
Неожиданно выныривает облитая сверху ярким солнцем лодка с высокой зеленой копной скошенной травы; из копны торчат весла; они еле ворочаются. Катер проходит мимо, и Андрей видит, как гребец в синей майке сидит между двух копен - одна на носу, а другая на корме. Оглядываясь, косарь разворачивает лодку, и, когда волна доходит до нее, та клюет груженым носом вниз, резко подбрасывая заднюю копну вверх: видна маленькая, срезанная корма, лодка еще раз клюет, с гораздо меньшей амплитудой, - парень в это время не гребет. Тут появляется вторая лодка, тоже груженная травой, на ней двое - мужик гребет, а баба из-под ладони смотрит на катер, внизу у них лежат два велосипеда, изломы рулей горят на солнце.
Поднялся на палубу. Открывшееся великолепие так потрясло его, что Андрей особенно и не смотрел по сторонам, видимо, боясь заранее этой красоты, подсознательно понимая свою беспомощность и ничтожность перед ней. Ветра почти не было, воздух был свеж и чист, как родниковая вода. Медленно текли назад берега, под бортами шипела вода, разговоры вокруг постепенно стерлись, кто спал, кто смотрел на берега. Андрей решил схитрить. Бросив беглый взгляд на берег, он потом наблюдал, что творится, скажем, в рубке их трамвайчика, гадая, как крепится железная звезда на крутом лобовом выступе, смотрел на шипящую, пенящуюся воду, на плавно изгибающуюся, плоскую ленту белого следа за катером. Возникали, отваливаясь от проносящегося железного корпуса, волны и бежали одна за другой, уменьшаясь, вода шумела на береговых отмелях и под кустами, качая речные травы и вспугивая с песка трясогузок и бекасов. Он взглядывал на все сразу - общим планом, и от этого останавливалось дыхание. Он переходил с носа на корму, спускался в просторный кормовой салон, весь залитый солнцем, садился...
Катер притыкался к мосткам с женщинами и детьми - у всех веселое ожидание на лицах. Узнав кого-нибудь среди сходивших, встречавшие начинали махать руками, что-то говорить, подхватывать и передавать сумки и авоськи. Для находящихся в салоне эти сценки лишены звуковой окраски. Неожиданно все стоящие на пристани начинают отодвигаться назад. Катер отходит. Качается осока, плавно изгибается рябой на солнце верхний пласт воды - начинает кружиться голова.
Их остановка - конечная. Катер причаливает к барже, все пассажиры сходят по трапу и идут по ее горячей деревянной палубе на другую сторону. Там под высоким бортом пристани, оказывается, пришвартованы лодки встречающих. Отца нет, сходен на берег тоже нет - кругом вода: до стены высокой травы явно нежилого берега метров двадцать недружелюбно-мутной воды. Будочка посреди баржи, из крыши торчит труба, в сторонке с папироской стоит старичок шкипер. Катер еще не отошел. На барже оживление: приехавших женщин дядьки рассаживают по лодкам. Протягивают с воды руки и принимают сумки, затем их самих; подолы у теток задираются, Андрей отворачивается. Отца нигде нет.
- В Перетрусово никто не едет? - спрашивает его мама у рассаживающихся по своему транспорту. - Вы не в Перетрусово? А то, может, подбросите?
- Полно, полно девушка - некуда сажать.
- Хоть передайте там, что здесь ждут.
- Скажем.
Завелись, утарахтели. Не очень-то верится, что вспомнят о них: все веселенькие, пьяненькие, заняты собой. Пока они доберутся да пока скажут, если вообще вспомнят... Несколько женщин из особо, наверное, глухих деревень что-то покупают в буфете речного трамвайчика, мама тоже интересуется. Наконец теплоход уходит.
Вон их деревня, мама видит дом, где они остановились. Запросто мог бы сплавать за отцом, думает Андрей, тут явно неглубоко... И тут он заметил, как вдали меж высоких камышей что-то мелькнуло, может, и треск мотора услышал, и на чистую воду вышла их лодка - носовые обводы спутать невозможно, но он еще себе не верил, вглядывался, хотел сказать точно.
- Наконец-то. Вон отец едет, видишь? - произнесла стоявшая сзади него Инга Серафимовна.
Знакомство с хозяйством
Заглушив мотор, отец направил лодку на баржу, сам вышел на нос, чтобы смягчить удар. Он похудел и как-то потемнел.
- Ну, здравствуй, раненый? Как дела? - Мама принимает причальный конец и послушно стоит с ним, пока происходила погрузка. - Все нормально? Что вы так долго, мы тут вчера весь день ждали в полном составе.